Тайный брак - Соня Мишина Страница 18

Рейва Калвина толк в травах всегда знала. Лейса убедилась в этом в очередной раз, когда проснулась поутру свежей, отдохнувшей, с ясным разумом и смутными воспоминаниями о том, что накануне произошло что-то… что-то… нехорошее? Тут память служить отказывалась. 

Лейса пошевелилась, почувствовала тепло у левого бока. Скосила глаза и не удивилась, когда увидела темные чуть вьющиеся волосы Мауры. Сестры привыкли спать вместе в одной комнате, на одной постели. 

Няня спала тут же, у другой стены. Стоило Анналейсе завозиться ― старуха открыла выцветшие болотно-зеленые глаза, окинула воспитанницу цепким взглядом, приложила палец к морщинистым губам, указывая взглядом на Мауру: не разбуди! И кивнула головой в сторону двери: выходи, коли проснулась.

Лейса аккуратно, чтобы не потревожить малышку, выбралась из-под теплого шерстяного покрывала, поежилась зябко: осень на дворе, ночи холодные, скоро уже и печку топить придется, чтобы не мерзнуть по ночам. Натянула теплое верхнее платье, заботливо развешенное няней на спинке стула, мягко ступая, выскользнула за двери, на лестницу. Пошла вниз, слушая почти такие же легкие шаги за спиной: ходила старая Калвина так тихо и шустро, что не всякой молодухе под силу. 

Когда оказались на первом этаже, Анналейса собралась было свернуть на кухню, но рейва Калвина поймала ее за руку, потянула в мастерскую. Завидев на столе не убранные краски, Лейса сразу же все вспомнила: и куклу с золотистыми волосами и серыми глазами, и то, что от нее осталось, когда она, Лейса, пожелала игрушке стать прахом…

― Няня! Я не знаю, как так вышло! ― взмолилась, будто ждала наказания. 

― Зато я догадываюсь, ― старуха со вздохом уселась на скамью. ― Давай-ка, затапливай печь для обжига. Глину ты еще два дня назад распустила, самое время в дело взять. Попробуй смастерить что-то по особому отцовскому рецепту, с металлической крошкой, с песочком мраморным.

Анналейса словам няни удивилась, но спорить не стала. Быстро поставила ведро с замешанной на воде глиной на поддон, выбила затычку из отверстия, слила лишнюю воду, вычерпала оставшуюся массу на специальный поддон. Другие гончары выносили такие поддоны на улицу, ждали, когда глина просушится и перестанет к рукам липнуть. 

Лейсе ждать не приходилось. Она уверенно отмерила в сероватую массу несколько кружек розового песка, кружку соды и кружку медной стружки. Перемешала сначала лопаткой, а потом запустила в смесь руки и стала медленно ее взбалтывать, нашептывая тайные слова:

Солнце землю светом греет, 

В яме глина быстро зреет,

Я, как солнце, стану греть,

Будет глина быстро зреть.

Обычно через несколько минут такого перемешивания глина становилась горячей, начинала исходить паром, а медная стружка будто впитывалась в массу, растворялась в ней так, что и не разглядеть. 

Лейса всегда была уверена, что нагревается глина из-за добавления в нее соды и меди. Только в этот раз что-то пошло не так. Как она ни старалась, сколько не вымешивала глиняное тесто, сколько ни шептала отцовские присказки ― глина под ее пальцами оставалась холодной жидкой массой с примесью медной крупы. 

― Что-то не идет у меня сегодня, няня, ― растерянно глянула она на рейву Калвину. ― Неужели я перепутала что-то, неверное количество соды или меди добавила?

― А ты не задумывалась, девонька, отчего у меня никогда не получалось заставить глину греться? Я ведь и пропорции, и слова заветные знаю, ― начала издалека няня. 

― Так ты же не… гончар? ― Анналейса подумала, и сама поняла, что это ― не объяснение.

Сколько старуха помогала ― сначала отцу, а потом и самой Анналейсе? Воду ― носила, глину ― месила, но никогда за подсушивание, лепку, обжиг и раскрашивание не бралась. Один раз только кривую тарелку да кособокий горшок слепила, и больше не пыталась. Сказала ― не дано. 

― А почему другие гончары так, как ты, не могут? Тоже не задумывалась? ― дала новую подсказку няня.

― Так рецепт же… особый. Тайный…

― Нет, Лейса. Дело не в рецепте. Дело в тебе. Мой руки да пошли на кухню. Разговор будет долгий. ― Взгляд блеклых старческих глаз сделался таким усталым и тоскливым, что Анналейса даже плечами передернула. Что-то рассказы няни ей в последнее время одни огорчения приносили. Видно, и сейчас хороших новостей ждать не приходится. 

В кухне занялись привычными делами: Калвина взялась тесто на хлебные лепешки заводить, Лейса принялась перебирать крупу на кашу. 

― Говори уже, няня, не томи! ― попросила тихо. 

― Ну, раз сама все еще не догадалась ― придется и в самом деле мне сказать, ― чуть ворчливо откликнулась старуха. ― Магия в тебе есть ― Дневная, огненная. Совсем немного, следы. У отца твоего немногим больше было. 

― Магия? В простолюдинах? Откуда бы?! ― Лейса даже крупу перебирать забыла. Уставилась на няньку во все глаза, гадая: уж не выжила ли та из ума под старость?

― Оттуда. Не смотри на меня, как на умалишенную. Отец твой ― сын мага из Дома Дня. Дед твой магом был слабым, но и его силы хватило, чтобы бабку, мать твоего отца, огнем изнутри выжгло. Едва успела от бремени разрешиться, как ушла по темным тропам. 

― А с дедом что стало?

― Его, как только он овдовел, родичи в гамбовы рукавицы взяли. От ребенка велели избавиться, жену подобрали, магией одаренную. Лишить младенца жизни у деда твоего рука не поднялась, вот и оставил его моим родителям, велел спрятать, денег дал, чтобы уехали подальше.