За тридевять земель - Екатерина Мекачима Страница 18

– Таких, как я, называют гаркунами, – продолжил рассказывать Лый, ведя Агнешку по улице, которая была образована как отдельно стоящими избами, поросшими мхом, так пристроенными к деревьям теремами. – А самые маленькие из нас – полевики. Их ещё называют полевыми лешими, потому как родина полевиков – поля.

– Ты никогда не говорил о том, что лешие бывают разные, – тихо удивился сварогин, и Лый басовито хмыкнул.

– Я много чего тебе не говорил, – признался он. – Всему своё время.

Улица, по которой они шли, стала шире и привела на площадь, в центре которой росла невероятных размеров раскидистая сосна. Огромный ствол опоясывали теремные пристройки, каскадом крыш и балконов поднимавшиеся до середины мощного дерева. Причелины и наличники теремов украшала грубая резьба, на концах охлупеней крыш висели нитки с полыми деревянными бусами, глухо постукивающими на ветру. Дерево с его теремами окружал невысокий, скорее для красоты, редкий забор из стоящих частоколом брёвен. По обеим сторонам самых больших брёвен забора, которые располагались на расстоянии друг от друга, несли почётный караул елмаганы в деревянных доспехах и с копьями.

– Княжеский терем, – пояснил Лый, ведя Агнешу к грозным стражам. Юноша хоть и боялся, но старался не выдавать свой страх: он сам согласился уйти в Лес, дабы учиться мудрости. Когда последний раз Агнеша встречался с берегиней в шкуре медведя, которая вновь просила сварогина защитить Василису, Агнеша повстречал и давнего знакомого – лесного лешего Лыя, который принёс весть от самого Индрика. Тогда Агнешка и поведал гаркуну, что отец собрался вести его к врачевателю в Половодское княжество. Леший возмутился, что люди настолько отошли от природы, что даже забыли о лесном народе, но сын рыбака Тихона ничего не мог поделать. Вот Лый и предложил Агнеше уйти с ним, дабы учиться внимать Песне Леса. Агнеша, конечно, сразу согласился и вечером того же дня, передав послание для Василисы и проведав семью, ушёл с Лыем.

– Не переживай, – подбодрил Лый Агнешку, но грозные елмаганы преградили им путь, скрестив копья.

– Вы чего творите? – возмутился Лый. – Я поступаю по приказу самого Индрика!

Витязи-елмаганы переглянулись.

– Великий князь Дреф не говорил нам о таком приказе! – громыхнул тот, что был крупнее. – А ты, Лый, нарушил закон, приведя в священный Йолк человека.

Агнешка невольно шагнул назад, но гаркун успокаивающе положил на его плечо лапу.

– Тогда, Ырь, доложи великому князю, что посыльный Индрика привёл ученика от самого Царя Зверей.

– Ученика?! – переспросил Ырь и раскатисто захохотал. Лый угрожающе рыкнул, и воин замолчал.

– С каких это пор Индрик имеет дело с людьми? – нахмурившись, спросил страж меньше.

– С тех пор, как Полоз нарушил границу нашего мира, с тех пор, как Мор обратил взор на наши леса! – прорычал Лый. – Твоё дело докладывать князю о гостях, а не пытаться думать – у тебя это плохо получается, Енк.

Енк раздражённо зарычал и потряс копьём, но, успокоившись, закрыл глаза и обратился к князю Дрефу со своим Словом. Агнешка чувствовал, как от страха онемело тело и пересохло во рту – он даже попытался спрятаться за Лыем, но леший не дал сварогину отступить.

Стражи наконец убрали копья и с поклоном пригласили гостей войти. Правда, когда Агнешка проходил мимо белых великанов, он заметил на себе их грозный взгляд. Но Лый подтолкнул сына рыбака вперёд, и они прошли к крыльцу княжеского терема.

Двускатная крыша крыльца покоилась на мощных резных брёвнах и располагалась так высоко, что в Терем могли войти самые высокие елмаганы. На конце охлупеня крыши висели те же странные нити с полыми деревяшками, которые глухо постукивали на ветру.

– Что это? – робко спросил Агнешка, указывая на необычное украшение.

– Музыка Ветра, – ответил Лый. – По её звучанию можно услышать настроение Леса.

– Это как?

– Всему своё время, – пробасил Лый, вновь подталкивая замешкавшегося сварогина к высоким ступеням крыльца. Юноша послушно поднялся, и гаркуны-стражи распахнули створы деревянных врат.

Агнешка и Лый вошли в просторные с высоким потолком сени. На бревенчатых стенах горели золотые с зеленоватым отливом факелы, между которых располагались проёмы, ведущие в другие помещения. В середине противоположной входу стены, украшенной грубой резьбой и рунами, два маленьких полевика с копьями вышколенно стояли подле высокой двустворчатой двери, украшенной рогатинами и светящимся мхом.

Полевые лешие поклонились гостям князя и, расступившись, зашептали. Вторя их тихому шёпоту, массивные створы дверей медленно, с глухим стоном открывались.

Агнешка непроизвольно взял Лыя за лапу, но гаркун со смехом отстранился.

– Запомни, никогда не поддавайся страху, – тихо прошептал Лый на ухо человеку. – Ибо страх делает тебя слабым.

Агнешка послушно кивнул и прошёл в престольную вместе с лешим.

Тронный зал походил на огромную срубленную избу, высокий потолок которой держали брёвна, установленные как колонны. На глухих стенах рос светящийся зелёный мох, тянясь ветвями, поросшими белыми грибами, к пространству зала. На колоннах горели те же жёлто-зелёные факелы. В центре зала на постаменте, сложенном из грубых брёвен, стоял мощный деревянный трон, украшенный покрытыми светящимся мхом рогатинами. По обеим сторонам трона находились серые елмаганы в доспехах и с копьями. На троне сидел маленький седой полевик, одетый в льняную человеческую рубаху, перехваченную алым поясом. На ногах полевика были настоящие брюки, онучи с атласными лентами и лапти. По сравнению с собственным престолом, на котором мог поместиться грозный елмаган, великий князь Дреф казался крошечным. Агнешка ждал увидеть на троне елмагана или, на худой конец, бурого гаркуна. Полевик, одетый по-человечески, так удивил сына рыбака Тихона, что юноша забыл поклониться лесному князю. Лый, поняв, в чём дело, аккуратно надавил на плечо Агнешки, и сварогин тут же поклонился в пол.

– Гой еси, Агнеша! – поздоровался Дреф с улыбкой. Голос у полевика был удивительно низким и мягким, а жёлтые глаза смотрели по-доброму, но в самую душу. Седые волосы Дрефа перехватывал обруч, а на концах заострённых ушей красовались маленькие кисточки. – Так у людей принято здороваться, верно?

Агнешка нерешительно кивнул, и Дреф тихо засмеялся.

– Я вижу, что совсем сбил тебя с толку, – хмыкнул Дреф, оглядывая своего гостя. Дреф был древнейшим лешим – он родился в ту давнюю пору, когда лешие и люди жили рядом, и князь лесного народа, в отличие от большинства леших, ведал, как выглядят дети Сварога. Агнеша по человеческим меркам был высоким юношей, наделённым редкой крепкой жилистой худобой. Дреф знал, что такие, как Агнешка, становятся хорошими и ловкими воинами. Тело юноши было будто создано для бега не только по людским землям, но и по непроходимым лесам. Длинные убранные в косу волосы цветом походили на кору дуба, а глаза были янтарными, как драгоценная смола. Не зря Индрик обратил внимание на этого лесного человека – хоть Агнешка был ещё слишком юн и глуп, учеником он мог стать даже лучшим, чем леший.