За гранью восприятия - Алексей Фомичев Страница 18

Странными были наши отношения. Я чувствовал себя среди ребят как взрослый среди подростков. Разница в возрасте была небольшая – семь лет, но уровень развития и отношение к жизни отличались очень сильно.

Иногда трудно было понять мотивацию их поступков, слов, удивляли резкая смена настроения и внезапные короткие раздоры. В общем, ощущения усатого няня в детском саду.

Однако мне было с ними легко. И пружина взведенных нервов понемногу отпускала, и таял айсберг в сердце, и не так настороженно смотрели по сторонам глаза. Словом – душевный отходняк.

А Наташка все держала меня на расстоянии. Сначала – вытянутой руки, потом – положенных на плечи пальцев. Потом – на дистанции сомкнутых губ, крепких объятий и наконец – того микрона, что отделяли мои губы от ее груди. Но полностью отдаться мне она пока не хотела.

Что-то удерживало ее, мешало. Я видел это, но не спешил. Ждал. Хотя ожидание с каждым разом давалось все труднее.

Чтобы не рехнуться от спермотоксикоза, я после наших встреч, а иногда и до них, утолял адский огонь жажды в объятиях прежних подружек. Но чем дальше, тем меньше это помогало. Я хотел ее постоянно, всегда и непрерывно.

Она все видела, все понимала и вроде как сочувствовала, но тянула.

Новый год мы встретили вместе в той же компании. На квартире у Ирины и Гены. Тосты, шампанское, бой курантов, восторг, улыбки и смех… Потом было турне по елкам города, снова шампанское, на этот раз из горлышка, новые крики, вспышки фотоаппаратов, запуски ракет и взрывы петард.

Слоняясь с компанией по улицам, глотая вино и лихо запуская ракеты, я чувствовал, как заживает избитая душа, как разжимают стальные объятия тиски на сердце. Это был растянутый на месяцы сеанс психотерапии, причем очень действенный, сильный. Он помог мне не сойти с ума, принять и пережить и сам факт внезапных провалов в пространстве, и скитания, и войну, и кровь, пролитую вдали от своего мира.

А когда узкая теплая ладошка Натальи сжимала мои пальцы, когда ее глаза ласкали меня взглядом, я ощущал непередаваемый подъем настроения и прилив сил.

Но новогоднюю ночь она мне не подарила. И я слегка потерял терпение. Столь долгая игра впервые зажгла в моей душе огонек раздражения. Возможно, этот огонек и мог бы сжечь все, что взошло доброго в душе, но, к счастью, Леонид – самый старший в компании (кроме меня) – заметил трещинку в наших отношениях и поспешил на помощь.

– … Не дави на нее, Артур, – сказал он как-то мне. – Не надо. Ей и так не повезло…

Леня сделал многозначительную паузу, посмотрел на меня, проверяя, дошло ли. Не дошло. Так я и сказал.

– У нее был парень… – как-то нехотя продолжил Леня. – Почти год встречались. Она ведь маменькина девочка, строгое воспитание, папа с курсов встречал и провожал.

– Каких курсов?

– Ну… английский, математика… девочка одаренная, вот родители ее и натаскивали сверх школьной программы. Натке нравилось… Вот…

– Ну и? – поторопил я его.

– Ну и вот! Около года назад как-то встретила того парня. И все! Первое чувство, самое сильное, самое главное! Курсы забыты, подружки забыты, внимание только Валику. Валентину то есть…

Леня, как-то по-воровски оглянувшись, достал из кармана пачку сигарет и нервно прикурил.

«Конспиратор хренов, – подумал я, глядя, как он торопливо смолит сигарету – „Парламент“ кстати. – От своей ненаглядной, что ли, прячется? Все играет… А рассуждает, как взрослый. Подростковый комплекс – быстрее вырасти, жить жизнью взрослого…»

– В общем, стали встречаться… Натка тоже сперва недотрогой ходила. Только поцелуи, прогулки до вечера, после одиннадцати – домой. Валик смотрел-смотрел, ждал-ждал, а потом как-то на вечеринке подпоил ее и отвез к себе. На ночь…

Дальнейшее я предугадал без труда. Вялое сопротивление, короткий и бурный секс у одного и непонимание пополам с болью у другой. Утром протрезвление, слезы, упреки, крики. А разойтись…

– А разойтись она не захотела. Влюбилась. Недели две видеть его не могла. На звонки не отвечала, по улице ходила только с отцом или с подругами.

Леня глянул на меня, кашлянул. Отбросил окурок подальше, достал пластинку жвачки и бросил в рот, стараясь забить запах табака.

– Валик все время звонил, пытался встретить у дома. Это мы потом узнали, что он бандит. Старший или бригадир какой-то… Вел себя очень тихо. Или боялся, что она в милицию пойдет, или просто выжидал. Выжидал, выжидал, пока не выждал.

Я поднял бровь. Интересно! Или его продырявили, или она попала в беду, а он благородно выручил. Должно было что-то произойти, чтобы растопить лед отчуждения и неприязни.

– Ранили его, – внес ясность Леня. – В бок. Отвезли Валика в больницу, успели операцию сделать, вроде обошлось. Натка случайно узнала. От одного его дружка. Тот по своей инициативе приехал к ее дому, встретил и сказал, что Валик не придет. Ранен, мол. Ну, Натка и рванула туда. В больницу. Всю ночь у постели дежурила, воду подавала, одеяло поправляла. Словом, опять любовь.

«Очень романтично. Благородный разбойник и прекрасная принцесса. Интересно, почему сия мелодрама кончилась…»

– Полгода они потом были вместе. Пока ее отец их не застукал. Он откуда-то знал, кто такой Валик. Запретил Натке с ним гулять. У них там чуть ли не драки дошло.

– А кто ее отец? – спросил я.

– Начальник района… или как там называется…

Ого! Папа еще тот! Место теплое и возможности неплохие. Понятно, почему Валика знал.

– В общем, скандал дикий. С валидолом, вызовами «скорой» – маме – и уходом из дома – Наткиным.

– И в результате?

– И в результате Натка с Вальком прожили в его хате три месяца. Отношения с родаками вроде наладились… слегка. Она, когда Валик уезжал по делам, ночевала у них. А один раз он уехал и не вернулся. Совсем.

– Завалили?

– Женился. Скоропостижно. Натка едва с ума не сошла. Что там на самом деле было – не знаю. Никто из нас не знает. Только Натка слегка пришла в себя, как Валика вместе с женой по дороге из Москвы расстреляли. На этот раз совсем. Вот и все.

Леня полез опять за пачкой, достал сигарету, покатал ее в руке, но потом сунул обратно. Волю тренировал. Или боялся Насти.

– Классная история. В общем, все умерли.

– Угу. С тех пор Натка ходит как убитая. И предательство простить не может, и Валька жалко. Уже три месяца одна, никого не подпускает. Парни слюной исходят, а она ноль внимания. А тут ты.

– Ага. А тут я…

– Поэтому и говорю – не спеши. Она с тобой вроде как отходить начинает. Чаще улыбается, говорит больше.

– Угу! Я такой! Айболит… по совместительству.

– У нее скоро день рождения, – почему-то шепотом сообщил Леня. – Шестнадцатого. Вот тебе и повод…