В интересах государства. Орден Надежды - Алекс Хай Страница 18

Я так и не понял, что имела в виду Грасс.

Какой такой смысл она нашла в том, чтобы умереть в сорок лет от обширного инсульта, вызванного передозировкой винамия и износом нервной системы? Да, я понимал, что по ней очень больно ударил поступок семьи. Сам не знаю, как бы поступил, окажись я на месте Грасс. Но я видел одно — боль этой девушки была разрушительна. И кто знает, сколько бед она могла принести окружающим ее людям.

— Ладно, пойдем по комнатам, — сказал я и осторожно взял Аню под локоть. — Здесь вообще-то холодно. Хотя я уже привык…

— Да, здесь быстро закаляешься. Батареи в корпусе ни хрена не топят, да и вода в душе по утрам нередко бывает едва теплая…

Я был рад, что Грасс сама поспешила свернуть печальную тему разговора, и до Домашнего корпуса мы добрались молча. Войдя в общий холл, мы объяснились с вахтером, и я тут же направился к своей лестнице.

— Погоди, — остановила меня Грасс и указала на стенд. — Новые объявления. Дай-ка поглядим…

Я последовал за ней и принялся читать листки.

— Слава богу, — выдохнул я и ухмыльнулся. — Бал отменили.

— Аллилуйя, — с сарказмом произнесла Грасс. — Ненавижу эти сборища.

— А я просто не умею нормально танцевать.

“Но вообще странно”, — продолжила Грасс уже у меня в голове. — “Отменять Рождественский бал только из-за траура по этим погибшим придуркам?”

Я пожал плечами.

“Почему нет? Там все-таки были княжичи. Наверняка Долгоруков хочет таким образом немного умаслить безутешных родственников”.

“Разве что так… Рождественский бал — большое событие. Его бы не стали отменять просто так. Либо чего-то опасаются, либо и правда решили не злить князей”.

— Ладно, я пойду, — сказал я и направился наверх. — Увидимся.

Грасс что-то проворчала мне вслед, и вскоре я услышал ее чеканный топот по ступеням.

Так, нужно рекогносцироваться и понять, что делать дальше. Хорошая новость — ректор за меня вписался. Значит, таки выполняет свои обещания меня оберегать. Плохо было то, что ректор был далеко, а вот его оппонент Мустафин торчал здесь же, в Домашнем корпусе. И куратор мог придумать кучу способов испортить мне жизнь.

Только понять бы еще, на кой ляд ему это сдалось. У меня с ним конфронтаций не было. Да и с чего он так вызверился, когда узнал, что я стал связан с Аудиториумом? На месте любого куратора я бы обрадовался — минус одна головная боль.

Словом, нужно при удобном случае выяснить, чего там себе надумал Мустафин. И незаметно пересечься с Денисовым. Я пока не был готов объявлять друзьям о нашем с ним перемирии — слишком уж все было шатко. Да и хрен знает как Ронцов мог отреагировать на то, что я спелся с идейным врагом. Ронцов-то теперь бессмертный, может учудить какую-нибудь дурость, если Денисов его заденет…

Иными словами, в карцере было как-то поспокойнее.

Печально улыбнувшись этим мыслям, я осторожно потянул вниз дверную ручку и, стараясь не скрипеть петлями, шагнул в нашу комнату.

— Стой, сучара! — тут же рявкнули на меня.

Я оторопел от неожиданности.

— Стою. Свои, расслабьтесь.

— Миш, ты?

— Ага.

Вспухнула люстра, и я увидел картину, достойную пера карикатуриста.

Ронцов — в трусах, надетой задом наперед майке и одном носке — грозил мне шваброй.

— Витиевато развлекаетесь, товарищи, — усмехнулся я и едва удержался от того, чтобы не заржать. Слишком уж по-дурацки выглядел наш Кощей-Лазарь. — Серег, положь палочку. И на будущее ошкурь ее получше.

— Это еще зачем?

— Занозы доставляют много неприятных ощущений. Особенно если кто-то решит засунуть тебе эту швабру в место, о котором в приличном обществе упоминать не принято. Нельзя угрожать людям просто так. Даже шваброй.

Ронцов вздохнул с облегчением и поставил швабру в угол.

— Ты извини, Миш, что такой прием устроили. Ты ведь пропал. Никто ничего не знал, на стендах ничего не вывесили. Просто был человек — и исчез. Ну мы и перепугались, что и тебя тоже… Того…

— А к Мустафину зайти была не судьба? — хмыкнул я и принялся рыться в вещах, пытаясь найти сменное белье.

— Ага. Его поди застань, — ответил вышедший из ванной Сперанский. — Весь вечер вчера отсутствовал. Неприемные же часы. Ты где был-то?

— В карцере ночевал.

Лекарь удивленно вскинул брови и даже немного присвистнул.

— Эк тебя… И за что?

— Да все за то же. Меня и Грасс заперли.

— А ее-то зачем?

— Сам не понял. Дескать, могла нас сдать, когда Леньку прятали, но не сдала. Значит, сообщница.

Сперанский озадаченно чесал мокрую репу.

— В таком случае должны были и нас с Серегой запереть. И Малыша…