Чертова ведьма - Лора Вайс Страница 18

Кейна (Карина)

Я стою как дура посреди комнаты и ничего не могу сделать. Ничего! Меня с дочерью похитили. И кто похитил? Комиссар полиции! Что уж говорить об остальных в этом мире, если глава правопорядка самый отпетый из негодяев.

А Настя вовсю трет глаза, зевает. Ладно, завтра подумаю о насущном на свежую голову, сейчас метаться нет ни смысла, ни сил. Медленно осматриваю комнату. Видимо, здесь и не жил никто до нас. Пылища везде, большая часть мебели укрыта чехлами, к гардинам вообще боюсь прикасаться, только тронь, как с них лавина сойдет все той же пыли.

— Мам? — Настя открывает одну из дверей. — Это будет моя комната?

— Твоя комната? — захожу за ней следом, включаю свет.

И правда, здесь еще одна спальня, но раза в полтора меньше. Боже мой, такое ощущение, будто мы попали в какой-то киношный дом с призраками. Отделка вроде и не совсем жуткая, но такая… на грани. Бордовые обои в цветок, лепнина на потолке, паркет, ужас какой, елочкой. Резная темная мебель. А гардины из бархата. Шабаши проводить здесь самое то, но не жить. Что сказать, чертов дом.

Потом находим ванную. Забавно, здесь тоже деревянные полы и обои на стенах, местами вон грибок уже пробивается. Фу! Надо изыскивать любой способ и бежать отсюда.

Тут слышится скрип двери. Вернулся оборотень в погонах, что б его.

— Осмотрелись? — ставит на небольшой круглый столик поднос, на котором чайник, чашки и горка самых разных булок на тарелке.

— Хуже дома я еще не видела, — складываю руки на груди, говорю при этом спокойным ровным голосом.

— И чем это мой дом тебе не угодил? — А глаза черта точно вспыхивают. Ага, вот и больная мозоль.

— Заскорузлые казематы это, а не дом.

На что верзила фыркает и молча удаляется. Ничего, ничего, ты еще сам от меня откажешься. Если меня достать, я могу в такую мегеру превратиться, мало не покажется. Изведу. Правда, подобного еще не случалось, но сейчас все, что есть во мне от ведьмы, уже клокочет и переворачивается.

После нехитрого ужина мы с Настей перестелили постель, а заодно начихались от души. Спать будем вместе, так и мне, и дочке спокойнее. И через пять минут моя измученная малышка уже спит крепким сном, а я боюсь закрыть глаза. Понимаю, что черт притащил нас сюда не чтобы съесть под покровом ночи или принести в жертву, но все-таки на душе неспокойно, тревожно и горько. Я жила своей размеренной жизнью, все держала под контролем, и вдруг в один момент все рухнуло. И работа! Завтра Мария Федоровна придет в мастерскую, меня же нет, вещи на прилавке, что она подумает, как вообще быть?

Вопросе на тридцатом все-таки уснула. Вернее, просто отключилась.

А очнулась, словно по приказу.

В комнате царил полумрак, разве что несколько тонких струек света пробились в дырки на гардинах и тонкими иголками вонзились в замшелый ковер на полу. И мне снова стало тошно. Так, пора найти этого мерзавца. Пообещал же утром поговорить. Благо, дочка спит. Она у меня вообще соня.

Черта при полном параде нахожу в кухне. Сидит чинно-блинно за столом, пьет кофе, любуется пейзажем за окном. Ирод недобитый!

— Садись, — кивает на стул, не глядя в мою сторону, — у нас есть полчаса, чтобы все обсудить и договориться.

Ох ты ж, полчаса он мне дал! Щедрый какой, огреть бы тебя вон той чугунной сковородой. Но так и быть, опускаюсь на стул.

— Итак, — разворачивается к пейзажу задом, — мои условия. Ты заботишься о моем сыне, занимаешься его социализацией, а я плачу тебе в месяц, если перевести на рубли, шестьдесят тысяч, притом питание, проживание за мой счет.

— У меня работа, господин черт. Заказы расписаны на две недели вперед. Один очень крупный, и я взяла за него стопроцентную предоплату.

— Про ту работу и в целом ту жизнь можешь пока забыть.

— Что значит «пока забыть»?

— Это значит, что спустя некоторое время ты, может быть, сможешь вернуться обратно. Когда мой сын полностью адаптируется в обществе, станет посещать школу.

— Так не пойдет, — уверенно качаю головой. — Если, как ты говоришь, я забуду о той своей жизни, то, когда придет время вернуться, мне некуда и не к чему будет возвращаться. Я останусь ни с чем. И никакие твои шестьдесят тысяч в месяц мне не помогут.

— Что ж, тогда останешься здесь насовсем, — пожимает плечами этот мерзавец.

— Нет. Или ты, так и быть, позволишь мне уладить вопросы с работой, квартирой, детским садиком, поликлиникой, или можешь везти в комиссариат. Пальцем о палец не ударю. Мне нужно срочно предупредить помощницу, что-то решить с заказами. Это вот прямо немедленно. Думаешь, один ты работаешь и обеспечиваешь сына? Одному тебе надо беспокоиться о своем весьма недобром имени? Представь, мне тоже. Хочешь сделку — будет сделка, но если обе стороны получат свое.

— Кейна! — раздается звонкий голос за спиной.

Вот и его сын проснулся. А я и рада бы искренне улыбнуться чертенку, все же он ребенок и не виноват, что его папаша сволочь, но получается у меня вымученно.

— Здравствуй, Отис. Как поживаешь?

— Хорошо. Ты приехала к нам в гости? Надолго? — подбегает к столу. — Ты ведь останешься? А торт? Ты испечешь нам торт?

А у меня резко ком подступает к горлу, еще чуть-чуть и разревусь. Благо, Герон это понимает.

— Отис, госпожа Кейна приехала к нам надолго. И приехала не одна, а со своей дочерью. Ее зовут Настя, но она пока спит. А сейчас, прошу тебя, дай нам с госпожой договорить. И вообще, ты умывался? — всматривается в его заспанное лицо.

— Настя?! — дергает чертенок ушами, хвостом. — Спит? Понял, — и его как ветром сдувает.

— Ладно. — Герон поднимается, одергивает китель. — Я подумаю, что можно сделать.

— Я не знаю, как долго ты собрался думать, но мне нужно…

— Срочно. Я услышал.

— И?

— И я буду вечером. А вы осваивайтесь. Если что, Отис все покажет.

— Адам! — вскакиваю следом.

Но он и не думает останавливаться, уходит, закрывает за собой дверь, садится в машину и был таков. Подонок! Гад! Сволочь! Подумает, видите ли. В итоге сажусь обратно на стул, обхватываю голову руками. Видимо, это наказание свыше, а то я все жаловалась, все мне было не так, дел слишком много, времени мало. Теперь, пожалуйста, получите и распишитесь. Враз ничего не стало, за что боролась годами.

И тут до ушей доносится то ли визг, то ли смех, то ли плач. В итоге срываюсь с места и несусь на второй этаж.

— Настя! — влетаю в спальню и вижу картину маслом. Настя вместе с чертенком трясут в банке огромного паука.

— Он ядовитый? — подбегаю к ним.

— Нет, — улыбается Отис, — это черный тарантул, он не кусается даже. У нас в саду таких много живет.