Сны инкуба - Лорел Гамильтон Страница 18

— Извините, что помешал, но мы уже почти час стоим напарковке.

Очень деликатный был способ мне напомнить, что меньше часаотделяет нас от мига, когда ardeur вырвется на поверхность.

— Пошли, Луи, проводим тебя до машины Джейсона.

Он кивнул, будто не доверял собственному голосу, и оченьстарался не проходить под фонарями парковки. Мика притворился, что вообщеничего исключительного не происходит. Я притворилась, что не видела слез.Просто вела его под руку туда, где стоял рядом со своей машиной Джейсон.

Джейсон открыл пассажирскую дверь и вопросительно глянул наменя через плечо Луи.

Я стала было трясти головой, но тут Луи меня обнял.Внезапно, резко, так что у меня дыхание захватило. Я подумала, что он хочетчто-то сказать, но нет. Он просто обнял меня, и я обхватила его руками,поддержала, потому что не могла этого не сделать. Когда я уже вроде бы нашлакакие-то слова, он отступил на шаг. Он плакал, пока меня держал, но я неуслышала ни единого звука — только крепость его рук и беззвучные слезы.

Он моргнул и странно улыбнулся Мике, почти что всхлипнул:

— Как ты уговорил её к тебе переехать?

— Я к ней переехал, — ответил он спокойным, ровнымголосом, каким говорят с испуганным ребёнком или слишком эмоциональным взрослым.Однажды я у него слышала такой голос, и обращён он был ко мне. — И это онаменя попросила.

— Счастливец, — сказал Луи, и вложил в это словомногое.

— Я знаю.

Мика обнял меня за плечи и чуть отодвинул меня, освобождаяЛуи место, чтобы он мог сесть в машину.

Луи снова кивнул, слишком быстро.

— Счастливец.

Он сел в машину, и Джейсон закрыл за ним дверцу. Потомнаклонился ко мне и спросил:

— Что случилось?

Не моя тайна, но нехорошо было отправлять Луи с Джейсоном,Джейсона не предупредив.

— Это его тайна, не моя, ты уж извини. Скажем, у негобыл трудный вечер.

Луи постучал в окно, и мы с Джейсоном оба вздрогнули. Микалибо видел движение, либо у него нервы получше наших. Джейсон отодвинулся,давая Луи открыть дверь.

— Ребята, не трудитесь шептаться так близко к машине.Мне все слышно.

— Извини.

— Не за что, он же видел ссору. Ты ему расскажи, тогдамне не придётся.

И Луи снова закрыл дверь, положил голову на подголовник, и унего из глаз покатились безмолвные слезы.

Мы отвернулись, будто стыдно было смотреть. Кажется, мы нетак бы смутились, будь он голым.

— В чем дело? — спросил Джейсон.

— Он сделал Ронни предложение, и она отказалась.

У Джейсона отвисла челюсть, как у меня до того.

— Ты шутишь!

— К сожалению, нет.

— Но это же такая счастливая пара, каких я в жизни невидел!

Я пожала плечами:

— Я могу только сообщить, но не объяснить.

— Черт побери, — сказал Джейсон. Обернулся кмашине, к Луи. — Я его отвезу домой.

— Спасибо.

Джейсон улыбнулся тенью своей обычной улыбки.

— Я же не могу его с тобой отправить. Это же чертовскиосложнило бы ситуацию.

— Чего?

Мика поцеловал меня в висок:

— Если возникнет ardeur, когда Луи будет в машине…

— Мотайте, ребята, — сказал Джейсон. — Всебудет окей.

Я чмокнула его в щеку.

— Ты храбрее меня, Гунга Дин.

Он засмеялся:

— Это же неточная цитата из Киплинга?

— Не совсем точная, но все равно правда.

Внезапно он снова стал серьёзным. Совсем не по-джейсоновски.

— Не знаю, храбр я или нет, но я его доставлю прямо вдом.

— Нам пора, — сказал Мика и повёл меня к нашемуджипу.

Я все оглядывалась, пока Джейсон садился в машину. Луи сиделнеподвижно, откинув голову. Издали даже не видно было, что он плачет.

Мика притянул меня к себе, обнял за плечи. Я уткнулась внего, пропустила руку ему вокруг талии, и мы подошли к джипу, тесно прижимаясьдруг к другу. Я рада была, что он со мной. Рада, что вместе домой поедем, рада,что «дом» — это было для нас обоих.

Натэниел стоял, облокотившись на джип, и ждал нас. Руки ондержал за спиной.

У него, помимо сношений, ещё было много «потребностей»,которые я даже ещё хуже удовлетворяла, если только это возможно. Он ощущалпокой, когда его связывают, когда его бьют. Покой. Я как-то спросила, почемуэто доставляет ему удовольствие, и он тогда выбрал это слово — покой. Чувствобезопасности.

Как могут связанные за спиной руки вызывать чувствобезопасности? Что хорошего — дать кому-то причинить тебе боль, пусть инебольшую? Не догоняю. Просто не догоняю. Может, если бы я это как-то поняла, ябы меньше боялась дойти до конца с Натэниелом. Что если мы с ним переспимпо-настоящему, и этого будет мало? Что если он будет подталкивать меня к тому,что мне… страшновато? Он — подчинённый, я — доминант. Это значит, что я за всеотвечаю? Что мы должны делать то, что я говорю? Нет. Я слишком мало знаю, чтобыпонять Натэниела, и иногда — других леопардов, потому что Натэниел — неединственный среди них с нестандартными увлечениями. У подчинённого естьволшебное слово, и как только он его произнесёт, игры кончаются. Так что вконечном счёте, какими бы иллюзиями власти ни тешил себя доминант, а этоподчинённый определяет, насколько далеко что зайдёт и где остановится. Ядумала, что контролирую Натэниела, потому что он подчинённый, но сегодня сталоясно, что это уже не так. Вожжи не у меня в руках. Я не знаю, что станется сомной, с Натэниелом или с Микой. И от этой мысли было страшно, так что язадумалась всерьёз. Что если я найду Натэниелу новое место в жизни? Новый дом?Новую жизнь?

Это я и ворочала в голове, пока шла к машине. Подумала, неотправить ли его домой с кем-нибудь другим, чтобы он в чью-то чужую жилеткуплакал. И более того, я обдумывала вариант залезть под одеяло, имея с однойстороны только Мику, а с другой — никого. Сейчас у Натэниела есть своя сторонакровати. До сих пор до меня это как-то не доходило. Или я не давала себе доэтого дойти. Мы все вместе перечитывали вслух «Остров сокровищ». Для нас сМикой это было возвращение к любимым книжкам детства, а для Натэниела вообщепочти все книги были в новинку. Ему никогда никто книг на ночь не читал.Никогда никто не давал ему книжек. Что же это за детство — без книг и сказок? Язнала, что у него был старший брат, который умер, и отец, который умер, и мать,которая тоже умерла. Что они умерли — я знала, но не знала ни от чего, никогда, — знала только, что он был ещё маленький. Он не любил об этомговорить, и мне не нравилось выражение его глаз, когда говорить приходилось,так что я не нажимала. У меня нет права нажимать, раз я не его женщина. Нелюбовница. Я — всего лишь Нимир-Ра, и рассказывать мне свою биографию он необязан.