Двойник для шута - Виктория Угрюмова Страница 18

Принцесса только и успела бросить короткий взгляд на зеркало: она раскраснелась, а глаза сверкали непролитыми слезами, но и это ей шло. Ортон стремительно шагнул в опочивальню, и гвардейцы затворили за ним дверь.

— Добрый вечер, Арианна, — сказал он, целуя невесту в лоб. — Свадьба через несколько дней, ты готова? Или все-таки сбежишь в последнюю ночь, не выдержав намеков и недомолвок?

— И такое искушение возникает, — призналась принцесса с улыбкой. — Сегодня я была страшно разочарована: мне хотелось понравиться тебе, я так наряжалась, а тот, с кем я завтракала, вовсе на тебя не похож… — И, заметив изумление, отразившееся на лице императора, поспешила пояснить: — Внешне похож полностью. Но… как бы тебе это сказать, я не чувствовала, что ты рядом. Со мной прежде ничего подобного не было, поэтому мне самой многое непонятно. Просто я очень наряжалась, а когда появился император, ну, ты то есть, вместо удовольствия, что ты видишь меня нарядной и красивой, я ощутила разочарование и тоску. Это был не ты, правда?

— Ты меня пугаешь, Арианна, — сказал Ортон. — Тебе не нужно знать, я это или не я. Это только увеличит и без того огромную тяжесть возложенной на тебя ответственности. Просто не обращай на меня внимания днем.

— Не могу, — искренне сказала принцесса, в простодушии своем не догадываясь, что это равносильно объяснению в любви.

Император заметил это, но постарался не подать вида.

— Чтобы тебя утешить, дорогая моя, должен признаться, что я все равно буду видеть тебя, хотя бы со стороны. Как сегодня.

— Ты видел? — изумилась принцесса.

— Да. И мне очень понравилось твое платье. Ты была очаровательна и грациозна, что же касается прически, то с уверенностью могу утверждать, если хочешь, даже побьюсь об заклад, что ее делала твоя фрейлина. Та, которая только что отсюда вышла, такая веснушчатая, неуклюжая…

— Да, — изумленно протянула Арианна. — А как ты догадался?

— Ничего трудного в этом нет. Когда посидишь на троне год-другой и пообщаешься со множеством придворных, станешь разбираться в людях еще лучше, чем я. А что касается твоих фрейлин, никогда не позволяй им в угоду моде делать тебе такие грубые прически. Ты так свежа и хороша, что тебе не стоит прибегать к подобным средствам.

— Она мне не идет?

— Я бы выразился иначе. Есть множество причесок, которые пошли бы тебе больше. Надеюсь, я не расстроил тебя. своим советом? Поверь, это было бы весьма печально.

— Нет, — замотала она головой. — Просто я готовилась к роли императрицы и матери наследника, а чувствую себя маленькой, запутавшейся девочкой. И мне очень страшно, когда ты уходишь, и очень плохо. А еще прическа не удалась…

— Мне жаль, Арианна, но я еще сильнее испорчу тебе настроение. У меня дурные новости.

— Свадьба отменяется?! — воскликнула принцесса с таким жаром, что даже самый непроницательный человек увидел бы ее смятение и его причину.

— Нет, хотя это могло бы стать разумным решением. И все же… Аббон говорит, что это не спасет, я ему верю. Дело в том, что гороскоп, который он составил для тебя, не так уж и радует нас. А этот хитрец никогда не ошибался. Арианна, я бы хотел попросить тебя быть осторожнее — насколько это возможно…

Император сделал паузу, раздумывая про себя, что можно рассказать девушке, а что стоит оставить при себе.

— При дворе какое-то время крутились шпионы Бангалора. Не то чтобы это было слишком серьезно, но и полностью пренебрегать такими вещами не стоит, небрежность всегда дорого обходится. Какое-то время воздержись от легкомысленных решений, взвешивай каждое слово и каждый поступок. Я понимаю, что такая жизнь кажется похуже иного заключения, особенно такой юной и прекрасной женщине, как ты, но это наша судьба. Нет… это хуже, чем судьба.

— Что это? — спросила принцесса.

— Бремя императора. От нас зависит слишком много жизней, чтобы мы могли свободно распоряжаться своей. И я почти ничего не могу объяснить тебе, по крайней мере сейчас.

— Я верю тебе, — сказала принцесса, беря его за руку. — Но когда-нибудь ты мне все объяснишь, правда? Обещаешь?

— Конечно, — сказал Ортон, целуя ее в губы. Правда, поцелуй вышел недолгим, хотя и очень нежным. У принцессы голова пошла кругом, но она постаралась справиться с охватившим ее волнением и сказала:

— Я бы хотела поговорить с тобой об одной мелочи, прежде она не показалась бы мне заслуживающей внимания, но теперь все стало иначе.

— Да, конечно. Я слушаю тебя, — проговорил Ортон. И Арианна, стараясь излагать события внятно и не перевирать слова, передала ему свою беседу с Эфрой.

— Неприятная особа, — сделал вывод Ортон. — Но что именно тебя встревожило? Возможно, она по-женски завидует твоей красоте — разве так не случается?

— Наверное, — пожала плечами принцесса. — Однако я не так уж проста и мила в обращении. Знаешь, я выросла подле отца, а он, в отличие от мамы, человек жестокий и даже грубый. Настоящий Майнинген. И потому я не склонна спускать своим придворным такие высказывания безнаказанно. Эфра это знает, знает и то, что теперь мое влияние в любом случае еще более упрочится — ведь я стану императрицей — отчего же она не постеснялась так со мной говорить? И не побоялась… Неладно что-то, Ортон. Я это чувствую.

— Хорошо, — сказал молодой человек. — Не переживай. Твоей Эфрой мы тоже займемся. Я скажу о ней Сиварду Ру — а от него ничего не укроется. Вскоре я тебя с ним познакомлю.

— Ты его любишь? — спросила Арианна, заранее зная ответ.

— Конечно! Он похож на рыжего плутоватого кота, у которого в драке выбили глаз. Но он не унывает, делает свое дело, как никто другой. Он умница и бесконечно добрый и открытый человек — для нас, разумеется.

— Тогда я уже люблю его, — сказала принцесса.

Ортон не остался с ней и в эту ночь, но, уходя, несколько раз нежно поцеловал. Арианна была совершенно счастлива — как скоро забылись все ее страхи, сомнения и беспокойства.

Вернувшись, Эфра бросилась к своей госпоже:

— Ах, Арианна! Теперь же ты не станешь отрицать, что он — настоящий тиран! А эти его великаны просто вгоняют меня в ужас. Тебе нужно позаботиться о себе, иначе никто о тебе заботиться не станет, вспомни свою мать.

Арианна вспомнила. Но не мать, а сурового и жесткого отца и его науку. Она была слишком хорошей ученицей, чтобы так быстро позабыть все его наставления. И дала себе слово хорошенько присмотреться к Эфре.

— Ты права, — спокойно произнесла она, изо всех сил стараясь выглядеть грустной и подавленной.

Бремя императора — так, кажется, назвал это состояние Ортон.

Тяжкое бремя. Но она была готова нести его.

Оставив позади небольшую деревню, маленький кортеж выбрался на большую дорогу, идущую сначала по ровному полю, а затем углубляющуюся в лес. Именно его темная полоса, в туманной дымке видневшаяся на горизонте, и обозначала границу Гравелота.