Ошибка - Сергей Волков Страница 18

Я проснулся от каркающего голоса проводницы:

– Через сорок минут буду закрывать туалет – санитарная зона Москвы. Через сорок минут…

Голос удалялся по коридору. Мысленно пожелав себе: «С добрым утром!», я открыл глаза и блаженно потянулся, весь в предвкушении удовольствий от возвращения домой, встречи с женой, от предстоящей поездки к Борису…

«Интересно, встретит меня Борька? Перезванивал он вчера вечером Катьке или нет? Вряд ли – я звонил ей уже совсем поздно, мало что не в половине одиннадцатого… Ну и ладно, завтра все равно увидимся. Что он там себе за работу нашел, хотел бы я знать?»

Я еще минут десять повалялся в постели, потом встал, оделся, и пошел курить, еле протолкавшись в дымный тамбур через толпу стоящих с полотенцами на шеях в очереди в туалет пассажиров. За мутноватым окном тамбура уже плыли в багровом свете встающего зимнего солнца громады многоэтажек дальних пригородов столицы. Подъезжаем…

Подхватив сумку, я шагнул на перрон Ленинградского вокзала и нос к носу столкнулся с Борисом Епифановым, археологом, бывшим членом полуподпольной группы «Поиск», разогнанной органами осенью прошлого года. Примерно тогда же я познакомился с Борисом, а спустя некоторое время и подружился. В Епифанове мне прежде всего нравилось одно, но очень важное качество – Борис был НАСТОЯЩИМ.

– Здорово, супермен! – Борька подхватил мою сумку: – Похудел, поздоровел, выглядишь молодцом.

– Здорово! Да и у тебя тоже, я слышал, дела пошли?

Мы двинулись по перрону, лавируя в толпе приехавших и встречающих. Сухой, морозный воздух – в Москве лютовала зима, мешал говорить, обжигая горло, но Борис все равно тарахтел без умолку, рассказывая о себе.

С осени, после ликвидации «Поиска», он перебивался в основном случайными заработками, пока, недели три назад, случайно не встретился со своим институтским приятелем, и тот не предложил Борису место водителя в своей фирме, занимающейся страхованием недвижимости.

– Зарплата более-менее приличная – семь сотен грин в месяц. Работы почти никакой – утром развез агентов по Москве, и до шести свободен, вечером собрал, и все. Машину держу у дома, во дворе. Не новая, правда, падла, переобуть бы ее, фильтрА заменить, да шеф, изделие номер два, жмется… Ух, Серега, но все равно машина – зверь! Джипяра, Чероки, ты на таком и не ездил никогда, небось, а?

– Ездил, ездил. – засмеялся я, вспомнив полигон «Щита» под Колпино, где мне пришлось поводить и девятку, и роскошный Кадиллак, и многотонный Краз, и джип Чероки в том числе…

– Тебе сейчас куда? – спросил Борис, когда мы сели в машину и закурили.

– Домой, конечно. Катька сегодня специально отгул взяла, встречает мужа. Мне на работу только в понедельник.

– И что, сразу пойдешь кого-нибудь охранять? – полюбопытствовал Борис, выруливая со стоянки у вокзала.

– Ну почему – сразу, – я с хрустом потянулся в удобном кресле джипа: – Хотя не знаю, может и сразу, если заказ будет… Слушай, Борька, мы тут с Катей решили завтра нагрянуть к вам в гости, ты как, не против?

– Дык наоборот – здорово! Я ж сам хотел вас пригласить. Сегодня Ленка должна приехать… У нас же новость… Я сделал ей предложение, она согласилась. В марте свадьба…

– Ну, созрели наконец, молодцы! – засмеялся я: – Поздравляю.

– Спасибо, – Борис лихо вырулил в левый ряд, и погнал джип на полной скорости, уверенно обгоняя еле тащившиеся по причине гололеда машины: – Слушай, а может, поедем прямо сегодня? Я заскочу за вами вечерком, Ленка приезжает в семь, полвосьмого мы будем у вас?

– Нет, Борь, сегодня я отдыхаю, ты уж извини, я же Катьку не видел месяц. Мы сегодня вдвоем…пообщаемся.

– Ну гляди сам. Я просто подумал, чего вам на электричке трястись. Ладно, завтра, так завтра. Только уж вы давайте пораньше, а то знаю я тебя, засоню…

Я не выдержал, расхохотался в голос – кто из нас двоих действительно любил поспать, так это Борис…

Высадив меня возле дома, заходить Борис категорически отказался:

– Извини, старик, у меня еще куча дел. Значит, до завтра?

– До завтра. Спасибо, что встретил!

– Да пошел ты! Таксистам спасибо будешь говорить! – весело крикнул в ответ Борис, хлопнул дверце, и его джип умчался, вскружив снежную пыль.

Катя встретила меня в умопомрачительном платье, свежая, нарядная, с подозрительно поблескивающими глазами, повисла на шее:

– Господи, наконец-то. Никогда не думала, что месяц – это так долго…

Я не спеша разделся, прошелся по родной квартире, хозяйски отмечая произошедшие за время моего отсутствия перемены.

– Да ладно тебе оглядываться, – рассмеялась Катя: – Небось, голодный? Пошли, я курицу на бутылке сделала, по рецепту твоей мамы, язык проглотишь.

Завтракали, или, пожалуй, обедали долго. Катя, с любовь поглядывая на меня, подкладывала на тарелку лучшие куски, и все рассматривала меня, словно какую-то диковинку.

Впрочем, я действительно сильно изменился за прошедший месяц, и дело тут было даже не в физиологии, не в мышцах, – я словно по другому начал воспринимать окружающий мир, исчезло раздражение на себя и окружающих, противное, липкое чувство ожидания подвоха, а взамен появилась спокойная уверенность в себе, в своих силах и возможностях.

Даже когда мы с Борисом шли по перрону, пробираясь через людскую толчею, я поймал себя на том, что теперь идут через толпу не так, как раньше. Прежде бывало, что злой и раздраженный после работы, я «цеплял» плечом в метро или на улице не в меру ретивых граждан, летящих мне на встречу, получая мстительную радость от таких столкновений, или же ругался сквозь зубы, наткнувшись на застывших посредине людского потока провинциалов с баулами, разглядывающих рекламный щит. Ругался не громко, но унизительно – чтобы рот не раскрывали, лапти.

Сейчас же все изменилось. Я двигался через толпу мягко, уверенно, и при этом совершенно не думал об окружающих меня людях. Натренированное тело словно бы само по себе, без вмешательства разума, уклонялось от столкновений, обходило, лавировало, причем совершенно естественно, не вызывая удивленных взглядов. Я словно пронзал толпу, как спица – клубок шерсти, и там, где раньше я бы весь извелся, психуя по поводу собственной и чужой неуклюжести, теперь мое сознание оставалось совершенно спокойным…

После обеда, за чаем, я рассказывал жене о своей учебе. Катя только охала да ахала, чаще всего притворно, подначивая меня, когда слышала о жестоких спаррингах, гонках на выживание, или контактных тренировках типа «один против всех».

Слегка осоловев от еды и умиротворенного домашнего покоя, я начал было клевать носом – все же последствия вчерашней «отмечаловки» еще сказывались, да и вообще, месяц, проведенный вне дома, в трудах и «битвах», требовал отдыха.

– Кать, ты извини, я пойду прилягу, – еле ворочая языком, пробормотал я.