Охотники за костями. Том 2 - Стивен Эриксон Страница 17

Апсалар понимала, что вступив в этот взвод, шагая среди этих солдат, она оказалась в новой паутине, и не было никаких гарантий, что сможет высвободиться. По крайней мере, вовремя.

Запутанность тревожила её. Апсалар не могла быть уверена, что сумеет избежать схватки с Каламом. Не боя лицом к лицу, разумеется. А теперь он был настороже. По сути, она сама его и всполошила. Частично это была бравада, частично – чтобы посмотреть на его реакцию. И совсем немного… путаницы ради.

Что ж, путаницы кругом хватало.

Двое неупокоенных ящеров, Кердла и Телораст, держались на расстоянии от солдат, однако Апсалар чуяла, что они продолжают движение где-то в южных зарослях на склоне. Какими бы ни были их скрытые мотивы, сейчас они просто шли по пятам. Ей было очевидно, что у призраков есть тайные цели, как и то, что эти цели, вероятно, включали предательство на некоем уровне. И это тоже всех нас объединяет.

Пока солдаты шагали по каменистой дороге, сержант Бальзам всё время ругался за спиной Флакона. Обожжённые сапоги просили каши, жалкие тряпки, прикрывавшие тела от раскалённого солнца… – Бальзам перечислял несчастья, обрушившиеся на всех, выбравшихся из И'гхатана. Их шаг замедлялся, когда острые камни врезались в кожу босых ног, солнце же возводило стену невыносимого жара перед ними. Жестокая, выматывающая борьба за каждый шаг.

Флакон обнаружил, что из всех солдат взвода он сам несёт не детей, а крысу с потомством. Мать уселась на его плече, а крысята прятались в обрывках ткани на сгибе руки. Скорее мерзко, чем забавно, даже он это понимал, но не собирался бросать своих новых… союзников.

Бок о бок с Флаконом шагал полукровка-сэтиец, Корик. Наново облачённый в кости от человеческих пальцев – и больше почти ни во что. Он привязал фаланги к редким прядям волос, и на каждом шагу они тихонько постукивали и поклацывали, ужасающей музыкой терзая слух Флакона.

Корик нёс глиняный горшок с треснутым ободом, найденный в разрытой могиле. несомненно, он планировал раздать кости остальным солдатам. Как только мы наберём достаточно тряпок, чтоб одеться.

Маг уловил постукивание в кустарнике слева. Проклятые костяные ящерицы. Охотятся на моих разведчиков. Он не мог понять, кому они принадлежали. Резонно предположить, что ящеры отмечены смертью, а значит, вероятно, были слугами Худа. Он не знал среди взводов никого из магов, кто бы использовал Путь Худа, но, опять же, кто таким хвастается? Может, тот целитель, Смрад, но зачем ему понадобились бы теперь фамильяры? Внизу, в тоннелях, у него их точно не было. Опять же, чтобы призвать и связать двух фамильяров надо быть сильным чародеем или священником. Нет, не Смрад. Кто тогда?

Быстрый Бен. Вокруг этого мага накручено слишком много Путей. Скрипач торжественно пообещал представить Флакона, и этого знакомства Флакон совершенно же жаждал. К счастью, погружённый в омерзительное умиление воссоединением старых сослуживцев, сержант, похоже, забыл про свой взвод.

– Ещё не проголодался? – спросил Корик.

Флакон встревоженно окинул его взглядом.

– Ты о чём?

– Закусим шашлычком из крысят, а тушёная мамаша будет основным блюдом. Ты ведь для этого взял их с собой?

– Больной ублюдок. Ты псих.

Улыбка, что шла прямо перед ними, оглянулась, чтобы издать противный смешок.

– Неплохо. Можешь прекращать шутить, Корик, ты исчерпал свой лимит на годы вперёд. Кроме того, Флакон не станет есть своих крысят. Он женился на их мамашке и усыновил малышей. Ты пропустил свадьбу, Корик, когда ушёл собирать кости. А жаль – зрелище было трогательным, мы все рыдали.

– А ведь у нас был шанс, – сказал Корик Флакону, – избить её до потери сознания и оставить гнить в тоннелях.

Хороший знак. Всё возвращается на круги своя. Только теперь появился обеспокоенный взгляд. У каждого солдата, который прошёл через погребённые кости И'гхатана. Флакон знал, что в некоторых культурах обряд посвящения включает в себя ритуал погребения и воскрешения. Но если они и пережили перерождение, то оно выдалось слишком суровым. Они не вышли оттуда невинными или очищенными. Что бы там ни произошло, бремя казалось только тяжелее. Радость от того, что они выжили, что выскользнули из тени врат Худа, оказалась удручающе недолговечной.

Ощущения должны были быть… другими. Чего-то не хватало. «Мостожоги» были выкованы среди песков священной пустыни Рараку – не стал ли И'гхатан нашей наковальней? Кажется, для этих солдат закалка проходила слишком долго, сделав что-то внутри них искорёженным и хрупким. Такое впечатление, что ещё один удар – и они разлетятся на маленькие осколки.

Где-то впереди капитан объявила привал. Её голос вызвал хор из ругательств и стонов облегчения. И хотя тени вокруг было не видать, идти через это пекло было куда хуже, чем сидеть у обочины, давая обожжённым, покрытым волдырями и царапинами ногам отдых. Флакон, спотыкаясь, спустился в канаву и присел на валун. Сквозь щиплющий глаза пот он наблюдал, как Смрад и Мазок ходят среди солдат, стараясь по возможности исцелить их раны.

– Видел капитаншу «Красных клинков»? – спросила Улыбка, присев рядом. – Выглядит так, будто только с парада на плацу вернулась.

– Да не скажи, – заметил капрал Битум. – Повсюду ожоги и следы гари с дымом, чего ещё ожидать.

– Только вот все волосы у неё на месте.

– Так вот отчего ты такая взвинченная? – заметил Корик. – Бедная Улыбка. Ты ведь знаешь, что они уже не отрастут? Никогда. Теперь ты лысая – и останешься такой до конца своих дней…

– Врёшь.

Услышав в её голосе нотки сомнения, Флакон сказал:

– Да врёт он, врёт.

– Я знала. А что насчёт той темноволосой женщины на коне? Её кто-то знает?

– Скрипач её узнал, – сказал Битум. – Наверное, из «Мостожогов».

– У меня от неё мурашки, – сказала Улыбка. – Она напоминает убийцу – Калама. Так и норовит кого-то прирезать.

Думаю, ты права. Да и Скрип был не в восторге от их встречи.

Битум заговорил:

– Корик, когда ты собираешься поделиться фалангами, которые собрал?

– Хочешь получить своё сейчас же?

– Пожалуй, да.

Горло пересохло, кожа покрылась потом, тело била дрожь, но Хеллиан стояла на дороге. Слишком уставшая, чтобы идти, слишком больная, чтобы сесть. Она боялась, что уже никогда не встанет: просто свернётся в маленький подрагивающий клубочек, пока муравьи у неё под кожей не закончат свою работу, пока кожа не слезет с неё, как оленья шкура, пока муравьи победным маршем не покинут её труп, распевая своими тоненькими писклявыми голосками триумфальные песни.

Она знала, что дело в выпивке. Или, скорее, в её нехватке. Мир вокруг был слишком резким, слишком отчётливым. И всё казалось неправильным. Совсем неправильным. На лицах впервые ясно были видны все детали, слишком много деталей, со всеми недостатками и морщинами. Она с потрясением обнаружила, что была не самым старым солдатом, не считая этого урода, Спрута. Ну, это оказался единственный плюс вынужденной трезвости. Ах, если бы ещё эти проклятые лица пропали куда-то вместе со всеми морщинами. Она была бы куда счастливей. Но ведь нет, постойте, всё совсем наоборот, не так ли? Неудивительно, что она так несчастна.