Убийца Войн - Брендон Сандерсон Страница 17

«Здорово», – подумала Сири.

– И прикасаться к нему не принято, так что вам повезло, – продолжил Синепалый. – Отцовство для него – тяжелая необходимость. Мы обязаны представить вас деликатно и любой ценой избежать его недовольства.

«О, бог цветов Остр, – подумала она. – Что же это за существо?»

Синепалый сверлил ее взглядом.

– Мне кое-что известно о вашем темпераменте, Сосуд, – сообщил он. – Конечно, мы обследовали детей Идрийской монархии. Позвольте высказаться чуть более лично и, наверно, несколько откровеннее, чем хочется. Если вы напрямую заговорите с Богом-королем, он велит вас казнить. В отличие от вашего отца у него нет выдержки. Я не могу достойно подчеркнуть этот факт. Вы и правда чрезвычайно важны. Вы намного превосходите меня и всех прочих. Однако, в отличие от отца, Бог-король гораздо выше вас. Его бессмертное величество… особенное. Доктрины гласят, что сама земля… слишком низменна для него. Он достиг трансценденции еще до рождения, но затем возвращенные одарили людей его благословениями и прозрениями. Вам оказывается особое доверие. Пожалуйста, не обманите его, и умоляю – не провоцируйте гнев. Вам ясно?

Сири медленно кивнула, чувствуя, как вновь побелели волосы. Она постаралась восстановить самообладание, но добилась только внешнего спокойствия. Нет, ее мозг отказывался осмысливать это создание с той же легкостью, как принял безжизненных и городские краски. Его репутацию в Идрисе не преувеличивали. Скоро он возьмет ее тело и сделает с ним, что пожелает. От таких мыслей она пришла в ярость – но то была ярость досады. Гнев от сознания, что близится нечто чудовищное, а она не в силах это предотвратить.

Служанки попятились от нее, оставив наполовину погруженной в мыльную воду. Одна посмотрела на Синепалого и одобрительно кивнула.

– Итак, мы закончили? – спросил тот. – Превосходно. Ты и твои помощницы, Джлан, как обычно, на высоте. Тогда едем дальше.

– Они говорить-то могут? – спросила Сири.

– Разумеется, – ответил Синепалый. – Но они преданные служанки его бессмертного величества. В часы служения их долг – быть максимально полезными и не отвлекаться. Теперь, если вы собираетесь продолжать…

Она осталась в воде, даже когда молчаливые женщины попытались ее извлечь. Синепалый со вздохом повернулся спиной. Взяв за плечо мальца, он развернул и его.

Сири наконец позволила вывести себя из ванны. Промокшие женщины удалились в соседнюю комнату – наверно, переодеться, а несколько других подвели Сири к ванне поменьше – ополоснуться. Она ступила в воду и ахнула, поскольку та была намного холоднее. Женщины вознамерились ее окунуть, и она съежилась, но подчинилась, смывая большую часть мыла. Затем настал черед третьей, последней ванны. Приблизившись, дрожащая Сири учуяла крепкий цветочный дух.

– Что это? – спросила она.

– Ароматическая ванна, – объяснил Синепалый, так и стоявший спиной. – Или, если желаете, вам вотрет благовония придворный массажист. Но я не советую с учетом нехватки времени…

Сири вспыхнула, представив, как кто-то – мужчина или женщина – натирает ее тело духами.

– Меня все устраивает, – заявила она, залезая в воду.

Та была тепловатой, цветочный же запах – настолько силен, что дышать пришлось ртом.

Женщины двинулись вниз, и Сири со вздохом погрузилась в надушенную воду. Затем она вышла, и несколько служанок приблизились наконец с пышными полотенцами. Они принялись поглаживать Сири, и их прикосновения были столь же нежны, сколь мытье – грубым. Это ослабило ряд сильных запахов, чему Сири порадовалась. Другие подошли с темно-синим балахоном, который Сири, воздевши руки, дала на себя надеть. Затем его туго подпоясали.

– Можете повернуться, – сказала она эконому.

– Великолепно, – оценил Синепалый. Он махнул ей и направился к двери в боковой части комнаты. – Теперь поживее. У нас еще много дел.

Сири с прислужницами последовали за ним, и багровая комната сменилась ярко-желтой. В ней было куда больше мебели и никаких купален, а посреди – большое роскошное кресло.

– Его величеству не соответствует ни один оттенок, – поведал Синепалый, обведя жестом ярко раскрашенное помещение; женщины усадили Сири в кресло. – Он воплощает все цвета и Радужные тона, поэтому каждая комната окрашена в свой.

Сири уселась, и женщины принялись обрабатывать ее ногти. Еще одна попыталась расчесать колтуны, образовавшиеся после усердного мытья. Сири нахмурилась.

– Срежьте их, – велела она.

Служанки замялись.

– Сосуд? – спросила одна.

– Обрежьте волосы, – повторила она.

Синепалый дал добро, и после нескольких взмахов ножницами ее волосы грудой улеглись на полу. Тогда Сири закрыла глаза и сосредоточилась.

Она не понимала, как делала это. Королевские локоны всегда были частью ее жизни; изменить их – все равно что напрячь мышцу. Труднее, конечно, но через несколько минут она заново отрастит всю копну.

Женщины тихо ахнули, когда волосы вновь поползли к плечам. Их рост вызвал чувство голода и усталости, но это было лучше, чем поединок служанок с колтунами. Закончив, она открыла глаза.

Синепалый пытливо взирал на нее, еле удерживая гроссбух.

– Это… захватывающе, – проговорил он. – Королевские локоны. Дворец давно ждал этой чести, Сосуд. Вы можете по желанию менять окраску?

– Да, – подтвердила Сири. «По крайней мере, на какое-то время». – Они не очень длинны?

– Миледи, длинные волосы считаются в Халландрене признаком красоты, – ответил Синепалый. – Я знаю, что в Идрисе вы их убирали, но здесь многие женщины ценят такие, особенно богини.

Сири чисто из вредности захотелось оставить волосы короткими, но до нее начало доходить, что в Халландрене подобное отношение могло ее погубить. Взамен она смежила веки и снова задумалась. Волосы были по плечи, но Сири нарастила их еще немного, и, когда встала, они рассыпались по спине.

Сири открыла глаза.

– Как красиво, – шепнула молоденькая служанка, зарделась и быстро вновь занялась пальцами ног.

– Очень, – согласился Синепалый. – Я оставлю вас здесь, у меня есть кое-какие дела, но скоро вернусь.

Сири кивнула. Когда он вышел, несколько женщин принялись ее разукрашивать. Сири в печали страдала, пока другие обрабатывали ее ногти и волосы. Свадьбу она представляла иначе. Бракосочетание всегда мнилось ей чем-то далеким – должным случиться не раньше, чем подберут себе пары сестры и брат. Вообще-то, совсем еще маленькой, она говорила, что хочет разводить лошадей, а не выходить замуж.

Она выросла, но все равно тосковала по тем простым временам. Она не желала замуж. Не сейчас. Она еще чувствовала себя ребенком в теле зрелой женщины. Она хотела играть на холмах, собирать цветы и дразнить отца. Ей требовалось время для познания жизни до того, как ее принудят к обязанности вынашивать дитя.