Инкарцерон - Кэтрин Фишер Страница 17

И достиг Сапфик конца туннеля, и простерся перед ним обширный чертог. По дну чертога разлилось ядовитое озеро, источавшее едкие испарения. На другой стороне едва виднелась дверь, за которой поблескивал слабый огонек. Туда сквозь тьму вела натянутая как струна тонкая проволока.

Стали другие Узники из его Крыла отговаривать его. «Многие уже скончали здесь свои дни, — говорили они, — и кости их гниют в черных водах озера. Чем отличен ты, почему ты думаешь, что с тобой будет по-иному?»

«Мне явлены сны, и в тех снах я вижу звезды», — отвечал он и, схватившись за проволоку, начал свой путь над озером. Не раз повисал он без сил, изнемогая от боли. Не раз окликали его, маня вернуться обратно. Много часов прошло, прежде чем достиг он другой стороны. Нетвердыми шагами подошел он к двери и навсегда исчез за ней.

Был тот Сапфик смугл и строен, с прямыми длинными волосами. Что же до имени его, никто не знает и по сей день, истинно ли звали его так или нет.

Странствия Сапфика

— Я говорил уже много раз, — раздраженно бросил Гильдас. — Да, Внешний Мир существует, и Сапфик сумел проникнуть туда. Но никто никогда не приходил Извне. Даже ты.

— Ты не можешь знать этого наверняка.

Старик засмеялся, и пол под их ногами заходил ходуном. Железная клетка, в которую они едва втиснулись вдвоем, покачивалась высоко в воздухе. На прикрепленных к прутьям цепях свисали наружу книги, хирургические инструменты, струящийся каскад оловянных коробочек с разлагающимися образцами флоры и фауны. От сотрясения из старых тюфяков, устилавших пол клетки, вниз полетели клочья соломы, падая прямо на горевший огонь и в горшки с кипящим варевом. Приглядывавшая за ними женщина подняла голову, готовая криком выразить недовольство, но, увидев Финна, промолчала.

— Глупый мальчишка, как я могу не знать этого, если так написано в книгах. — Гильдас натянул башмак. — Узилище было создано, чтобы скрыть в себе Отребье человечества, чтобы заточить его здесь, изгнать с лица земли. Так и произошло много лет назад, во времена Мартора, в дни, когда Узилище говорило с людьми. Семьдесят Книжников вызвались отправиться туда вместе с Узниками, чтобы служить им, и врата за ними затворились навеки. И доныне преемники тех Семидесяти сохраняют их знание. Все это известно даже детям.

Финн погладил ладонью рукоять рапиры. Он ощущал усталость и разочарование.

— Ни один человек с тех пор не проникал сюда. Мудрым также известно о существовании Недр Узилища, хотя мы и не знаем, где они находятся. По задумке его создателей, в Инкарцероне ничто не пропадает даром. Мертвая материя перерабатывается, и в таких камерах из нее создаются новые Узники и, возможно, животные.

— Но я помню что-то… какие-то обрывки…

Финн сжал прутья клетки, словно цепляясь за свою веру. Далеко внизу он увидел Кейро, идущего по залу в обнимку с двумя хихикающими девицами.

Гильдас проследил за его взглядом.

— Это не воспоминания. Так тебе открываются тайны Инкарцерона. Твои видения укажут нам путь к Свободе.

— Нет, я помню.

— Ну что ты помнишь? — в сердцах спросил старик.

— Кремовый пирог… — чувствуя себя очень глупо, ответил Финн. — С серебряными шариками и семью свечками. Еще там было много людей и музыка, много музыки.

Он только что вспомнил это и отчего-то обрадовался, но тут же заметил взгляд старика.

— Пирог… Это может что-то значить. Семь — число очень важное, у Книжников оно считается символом Сапфика из-за того случая, когда он повстречал Жука-ренегата.

— Но я на самом деле видел все это!

— Финн, воспоминания есть у всех, а вот видения, что явлены тебе, — это нечто действительно особенное. Лишь Звездовидцу дан великий дар пророчества, и всем, от последнего раба до воинов Дружины и самого Йорманриха, известно это. Разве ты не замечаешь, как они смотрят на тебя? Не ощущаешь иной раз страха в их взглядах?

Финн молчал. Свои припадки он ненавидел и боялся их. Они всегда приходили внезапно — его вдруг начинало тошнить, перед глазами все плыло, потом он терял сознание. Следовавшую за приступом дурноту и озноб лишь усугубляли неотвязные расспросы Гильдаса.

— Эти припадки когда-нибудь меня доконают, — проговорил он негромко.

— Мало кто из казематорожденных доживает до седин, это верно, — резко произнес Гильдас, избегая, однако, смотреть ему в глаза. Пристегивая к зеленому плащу богато украшенный воротник, он добавил вполголоса: — Прошедшего все равно не вернуть, и не имеет значения, каким оно было. Выкинь его из головы, иначе ты рискуешь потерять рассудок.

— Так ты знал и других казематорожденных? — спросил Финн.

— Да. Троих. — Гильдас раздраженно подергал кончик заплетенной бороды. — Таких, как ты, немного, — помолчав, сказал он. — Прежде чем наткнуться на тебя, я всю жизнь провел в поисках. Об одном попрошайке, что сидел обычно перед Залом прокаженных, болтали, что он казематорожденный. Когда мне удалось разговорить его, выяснилось, что он совершенно сошел с ума — нес какую-то чушь о говорящем яйце и о коте, который постепенно растворялся в воздухе, пока не оставалась одна улыбка. Много лет спустя, проверив немало ложных следов, я наконец снова напал на верный. Это была простая работница из числа Обывателей, живших в Ледяном крыле, и она казалась вполне нормальной. Я упрашивал ее поведать мне о своих видениях, но она отказалась наотрез. Позже до меня дошло известие, что она повесилась.

Финн сглотнул.