Нашествие - Дмитрий Лазарев Страница 17

– Два с половиной дня назад.

На лице эльфа на мгновение появилось удивление:

– Обычный человек умер бы в течение нескольких секунд. Адепт, коим, по-видимому, и является ваш товарищ, продержался бы сутки, не больше. Что-то не дает его душе окончательно покинуть тело, но черная немочь постепенно одолевает. Мы не сможем исцелить его, однако наш лекарь способен задержать натиск немочи и несколько стабилизировать его состояние. Мы также проводим вас в наше поселение, где есть целители высокого уровня, способные помочь вашему товарищу.

– Вы вторично спасаете нас, благородный эльф. Мы в неоплатном долгу перед вами.

– Это наш общий мир, человек. И мы должны помогать друг другу, особенно перед лицом столь грозной опасности, как вторжение из Серых Пределов. Я снимаю с вас долг чести, человек, так как во время войны то, что сделали мы, обязано сделать любое разумное существо.

Он повернулся к своим:

– Шелль!

К ним приблизилась невысокая фигура, оказавшаяся единственной женщиной в отряде. Очевидно, она и была лекарем. Предводитель что-то быстро сказал ей по-эльфийски, она кивнула и извлекла какие-то травы из своего заплечного мешка. Пока она возилась с раненым, остальные эльфы по приказу предводителя быстро соорудили из подручных средств прочные и удобные носилки. Тем временем эльфийка положила растертую смесь трав на грудь Алистанусу и, положив на них ладонь правой руки, что-то нараспев произнесла на своем языке. Ее руку, а затем и тело Алистануса, охватило серебристое сияние, подобное лунному свету. Тело адепта выгнулось дугой, словно в судороге, затем опало. Глаза его на миг открылись, затем закрылись вновь, а последовавшее затем глубокое ровное дыхание раненого, так непохожее на исчезающе слабые вдохи-выдохи периодов бессознательности и судорожные всхрипы во время коротких проблесков сознания, свидетельствовало о переходе глубокого беспамятства в сон.

Эльфийка, покачнувшись, поднялась. На лбу у нее выступила испарина. Очевидно, что сеанс целительства дался ей недешево.

– Не обольщайтесь – это временное улучшение, – обратилась она к Корригану. – Затем немочь вернется с удвоенной силой, но теперь, по крайней мере, есть время донести его в наше поселение.

Корриган только молча поклонился в ответ, ибо, согласно эльфийскому этикету, после слов предводителя о долге и военном времени, дальнейшие изъявления благодарности были бы просто бестактными.

Двое эльфийских разведчиков бережно подняли тело Алистануса, уложили его на носилки и двинулись в лес.

– У нас нет времени на отдых, человек, – пояснил Корригану предводитель. – Нужно как можно быстрее доставить раненого к нашим целителям. Вы можете по пути подкрепить силы моим походным пайком.

Майкл вновь кивнул и последовал в лес за своими спасителями.

* * *

Алистанус шел по равнине. Расстояния здесь оказались столь же обманчивыми, как и в пустыне. Он думал, что ему хватит часа, чтобы дойти до источника сияния, но по прошествии трех часов едва преодолел половину пути. Странно, но свет уже не слепил и не резал глаза, хотя источник его стал существенно ближе. Сияние обволакивало и дурманило Алистануса, погружало в блаженное тепло. В ушах настойчиво и явственно звучал странный шепот:

«Иди ко мне, иди ко мне, ко мне… Ты мой, мой, мой…»

– Кто ты? – наконец, рискнул спросить адепт.

Последовала длинная пауза, и когда Алистанус уже подумал, что не услышит ответа, голос произнес:

«Локус, Локус, Локус…»

Слово было незнакомо Алистанусу, но почему-то оно отдавалось эхом в его душе. Адепт ускорил шаг.

Однако, в следующий миг его пронзила боль реального мира. Глаза Алистануса распахнулись и на мгновение он увидел ночной лес и склонившееся над ним прекрасное, но полное тревоги лицо эльфийки. Секунду спустя эта картина погасла, и он провалился в глубокий сон без сновидений, где даже шепот Локуса не тревожил его…