Операция «Танненберг» - Руслан Мельников Страница 17

Император был уже в возрасте, для этих времен весьма почтенном – далеко за пятьдесят. Или уж скорее около шестидесяти[7]. Но выглядел относительно моложаво и был полон энергии. Вот только нервы расшатаны до безобразия. И волосы – седые-преседые.

Десять лет назад Рупрехт Пфальцский был избран на императорский престол вместо короля чешского, курфюрста бранденбургского Венцеслава, свергнутого другими своенравными курфюрстами Священной империи. Не желая повторить судьбу своего предшественника, Рупрехт давно уже вынашивал тайные планы объединения разрозненных германских земель и укрепления номинальной императорской власти. Подчинить курфюрстов – вот в чем он видел смысл оставшейся жизни. Тевтонский орден был потенциальным и, пожалуй, самым могущественным союзником Его неудовлетворенного сложившимся положением дел Величества.

– Проклятая булла! – неожиданно провозгласил император. – Все эта проклятая «Золотая булла», подписанная бесхребетным папашей Венцеслава Карлом IV Люксембургским!

Рупрехт быстрыми шагами мерил комнату, с ожесточением впечатывая в каменный пол кованые каблуки тяжелых сапог. Поступь звучала грозно. На перевязи слева свисал длинный меч, тяжести которого пожилой Рупрехт, казалось, не замечал вовсе.

«Крутой старикан», – думал Бурцев. И молчал. И слушал. Молчать и слушать сейчас было безопаснее. Бурцев ни малейшего представления не имел, о чем следовало говорить в его ситуации.

Помещение, предоставленное хозяином замка для переговоров, располагалось в восточном крыле замка и имело два окошка-бойницы, выходивших на замковый ров. Ну что еще… Закопченный камин, потрескивающие факелы, массивный стол от стены до стены, уставленный снедью на добрую дружину, пара длинных лавок, тяжеленный стул с подлокотниками, высокой спинкой и необоснованными претензиями на трон. И запертая дверь. Массивная, дубовая, обитая железом.

По ту сторону двери дежурит молчаливая стража императора. По эту находятся переговорщики. Расхаживающий Рупрехт Пфальцский и фальшивый «комтур». Больше на встречу за закрытой дверью не пустили никого. Дружине и освобожденной ведьме пришлось остаться на замковом дворе под охраной императорской стражи. И Бурцев крайне неуютно чувствовал себя за огромным пустующим столом. Да еще и без оружия. Все колюще-рубяще-режущие предметы его попросили сдать. Мнительный император не доверял никому. Даже потенциальным союзникам.

Наверное, правильно делал.

– Булла Карла Люксембургского полностью развязала курфюрстам руки, – сокрушался Рупрехт. – Семь выборщиков-курфюрстов: архиепископ Майнцский, архиепископ Кельнский, архиепископ Трирский, король Чешский, герцог Саксонский, пфальцграф Рейнский и маркграф Бранденбургский вправе смещать и избирать императора Священной Римской империи![8]Ну, куда это годится? Я вас спрашиваю, комтур!

«Демократия, однако», – мысленно усмехнулся Бурцев и поспешил ответить:

– Никуда. Никуда не годится, Ваше Величество.

– Вот потому-то мы должны действовать быстро и беспощадно. Мы должны опередить мерзавцев, растаскивающих империю по кускам. Но, как вы понимаете, мои возможности весьма ограничены. Десять лет назад, еще в самом начале своего правления, я попытался приструнить разжиревших бюргеров, но, как выяснилось, мне не по силам совладать даже с горожанами, обретшими в наше паскудное время невиданные вольности. Два десятка швабских городов объединились против меня в Марбахский союз. И что вы думаете? Мне, императору, пришлось отступить!

Перед началом делового разговора Рупрехту нужно было просто излить душу. Видимо, наболело. И Его Величество вовсю эксплуатировал уши тевтонского посла. Того, кого он принимал за посла ордена Святой Марии. Бурцев не возражал. Свои уши он с готовностью отдал в полное распоряжение Рупрехта Пфальцского. И слушал, слушал… Запоминал. Мотал на ус.

– Именуясь императором, я изначально лишен реальной власти. Вместо того чтобы заботиться об объединении, расширении и процветании империи, я вынужден потакать желаниям курфюрстов, от которых завишу всецело. Я… – Рупрехт перестал ходить, остановился перед Бурцевым. – Я чувствую себя беспомощной марионеткой, которую дергают за ниточки все, кому не лень.

Император грохнул кулаком по столу. Опрокинувшийся кубок едва не заляпал вином цвета крови тевтонский плащ псевдокомтура.

Ого! А марионеточка-то с норовом! Такая кукла на ниточках болтаться не станет. Такая порвет их всех к едрене фене, ниточки эти. Рано или поздно, но порвет.

– Надежных союзников у меня почти нет, – продолжал Рупрехт Пфальцский. – Опереться не на кого. Мало кто из удельных князьков заинтересован сейчас в укреплении императорской власти. Вот разве что на барона фон Гейнца и на его сюзерена графа Вюртембергского Эбергарда IV можно положиться. И то потому лишь, что без моей помощи их обоих с потрохами сожрут швейцарцы. А в остальном…

Бурцев снова молчал и внимал, как плохо живется «в остальном» императору без империи. Одну королеву без королевства Бурцев уже видел – Алису Шампанскую, изгнанную с Кипра тевтонами и средиземноморской цайткомандой СС. Печальное то было зрелище. Но там другое, совсем другое. А здесь…

– …Поэтому я и обратился к вашему гроссмейстеру, комтур.

Бурцев насторожился. Кажется, прелюдия закончена, кажется, Рупрехт заговорил о деле.

– Собственно, и не я даже. Люди магистра Ульриха сами вышли на меня и предложили подумать о союзе. Это случилось после того, как церковный собор в Пизе низложил римского папу Григория XII. А ведь с Его Святейшеством можно было договориться. Он соглашался оказать мне поддержку в объединении Священной империи, если я займу его сторону в противостоянии с авиньонским антипапой Бенедиктом XIII, за которого горой стоят французы и испанцы.

Бурцев мысленно усмехнулся. Услуга за услугу? Да уж, бескорыстностью большая политика средних веков не страдает. Как и любая другая.

– Увы, понтифик оказался столь же беспомощен перед своими кардиналами, как я – перед курфюрстами, – скорбно покачал головой Рупрехт. – Правда, пизанский собор в надежде преодолеть затянувшийся церковный раскол вместе с Григорием XII сверг заодно и Бенедикта XIII. Взамен кардиналы избрали нового папу Александра V. Только раскол после этого лишь усилился. Ни Григорий XII, ни Бенедикт XIII не признали власть нового папы, и теперь уже не два, а целых три понтифика поливают друг друга грязью. Каждый отлучает других от церкви, не желая уступать папскую тиару. Излишне говорить, что в этой ситуации никто из них уже не обладает ни влиянием, ни силой. А какой смысл договариваться с заведомо беспомощным союзником?