Без гнева и пристрастия - Павел Корнев Страница 17

— В самом деле? — хмыкнул курьер и машинально пробежался пальцами по лежавшим перед ним столовым приборам. — Не замечал за собой ничего подобного.

— Вечность на всех воздействует по-разному.

— Что есть, то есть, — кивнул Патрик, почесав запястье, — но знаете, Виктор, я вовсе не уверен, что можно говорить о какой-то там Вечности. Видите ли, я в нее не верю.

— Серьезно? — опешил я.

— Ну скажите мне, как разумный человек может верить в то, что время — это осязаемая материя? Это же нонсенс! А если природа времени нематериальна, то глупо говорить о том, что здесь время идет, а здесь оно стоит. Время — величина постоянная.

— Что же тогда Вечность? — усмехнулся я и непроизвольно потер нос, в котором засвербело из-за густого аромата одеколона, коим благоухал собеседник.

Курьер расправился с ростбифом, сделал маленький глоток кофе и пододвинул к себе тарелку с блином.

— Время однородно и едино, — заявил он, — разнится лишь субъективное восприятие его человеком. Вот вы спокойно перемещаетесь в так называемой Вечности, а почему?

— Мое внутренне время…

— Ерунда! — отмахнулся Патрик. — Не обижайтесь, но все это — просто чушь собачья. Интеллектуалы, уверяющие, будто человек при рождении получает некий запас персонального времени, ничем не лучше мракобесов, толкующих о душе. Значение имеет лишь воля. Воля человека. Только от нас самих зависит, замрем ли мы в потоке времени или перемотаем, будто кинопленку. Вот так.

— Смелое утверждение, — усмехнулся я. — Не банальное.

— Не согласны?

— Не имею обыкновения спорить о вещах, в которых разбираюсь недостаточно хорошо.

— Вы ли не разбираетесь во времени, специальный комиссар Грай? — улыбнулся Патрик. — Замшелые теоретики могут сколько угодно протирать штаны в кабинетах, но если кто-то и понимает что-либо в вопросах времени, так это люди вроде вас. Разве нет?

— Стресс, — произнес я в ответ.

— Что, простите? — озадаченно уставился на меня курьер.

— Я не так хорошо, как вам кажется, разбираюсь в вопросах мироздания, но легко определяю, когда человек находится в состоянии стресса. Многословие, тремор, излишнее количество еды. У вас шок, Патрик.

Курьер какое-то время обдумывал услышанное, потом отодвинул от себя тарелку с недоеденным блинчиком и спросил:

— И что вы предлагаете?

— Думаю, капелька бренди и сигарета вам сейчас не повредят.

— Присоединитесь?

— Мне скоро на службу.

Патрик заказал рюмку бренди, одним махом влил в себя крепкий напиток и закурил, но только затянулся и сразу закашлялся.

— В самом деле, стало легче, — сообщил он, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.

— Факт, — кивнул я.

Курьер закинул в рот пластинку жевательной резинки и вдруг попросил:

— Не стоит упоминать об этом при Зое, хорошо?

— Как скажете.

Я допил кофе и выложил на край стола пару четвертаков.

— Бросьте! — засуетился курьер. — Я могу позволить себе угостить вас кофе!

— Забудьте, — отмахнулся я.

— Как скажете, — фыркнул Патрик и поднялся навстречу вернувшейся в кафе секретарше: — Все в порядке?

Зоя смерила его взглядом, каким обычно жены награждают вернувшихся домой в легком подпитии супругов, затем посмотрела на пустую рюмку, но ничего по этому поводу говорить не стала и лишь кивнула.

— Тогда не будем задерживать Виктора! — засуетился курьер, но сразу взял себя в руки и попросил Зою: — Рассчитайся, дорогуша! — Сам ухватил ручку чемодана и покатил его на выход.

Я вышел следом и окинул взглядом привокзальную площадь.

— А знаете, Виктор, — обернулся вдруг Патрик, встав у арендованного автомобиля, — насчет многословия — это вы дали маху. Я всегда любил поговорить. Всегда.

— Пусть так, — пожал я плечами.

Водитель открыл багажник, намереваясь загрузить в него чемодан, и тут мое внимание привлек медленно кативший по площади родстер. Я направился ему навстречу, но только обогнул лимузин, как из насторожившего меня автомобиля выскочил парень с лицом, прикрытым носовым платком. Шляпа была глубоко надвинута на лоб, на виду оставались одни лишь глаза.

— Полиция! — заорал я, откидывая полу плаща, но грабитель и не подумал пуститься наутек. Вместо этого он выпростал из-под куртки обрез двуствольного штуцера и нацелил его на меня.

«Что за черт?» — промелькнула в голове шальная мысль, а вот тело не сплоховало. Я перекувыркнулся через высокий капот лимузина, и сразу громыхнул оглушительный выстрел. Тяжелая пуля пробила створку и засела в движке; автомобиль вздрогнул и окутался облаком едкого дыма.

Я закашлялся и прикрыл лицо воротником плаща, затем попытался выглянуть из укрытия, но только высунулся с револьвером в руке, как тотчас хлопнул карабин; вдребезги разлетелась простреленная фара, и пришлось юркнуть обратно под прикрытие капота. Лимузин начали прошивать винтовочные пули, машина перекосилась на пробитых колесах, и пусть густые клубы дыма мешали налетчикам прицелиться, но и так риск словить шальную пулю превышал все разумные пределы.

— Патрик! — крикнул я и приготовился перебежать к газетному киоску, но прежде чем успел сорваться с места, где-то неподалеку часто-часто захлопали револьверы. Зазвенело разбитое стекло, лязгнуло железо, а потом раздался надсадный вой автомобильного движка и мимо промчался автомобиль. И стрельба сразу смолкла.

Вот черт! Где же Патрик?

Я перебрался к багажнику, ухватил кого-то за ворот и потащил прочь. Выбрался из облака дыма и обнаружил, что пальцы стискивают форменную тужурку водителя.

— Где клиент? — рявкнул я на него.

— Не знаю, — заклацал зубами до смерти перепуганный мужичок. — Н-не видел…

Гулко громыхнул взрыв, отлетела в сторону сорванная створка, заплясали на капоте лимузина длинные языки пламени. А вот едкий дым понемногу начал рассеиваться, поэтому я беспрепятственно вернулся к автомобилю, но не обнаружил там ни Патрика, ни его чемодана.

Курьер умудрился сделать ноги, мне же о таком приходилось только мечтать. Через площадь уже бежала пара постовых; я обреченно вздохнул, снял с ремня служебный значок и шагнул им навстречу.

— Специальный комиссар Грай! — поднял я руку с жетоном. — Оцепите место преступления! — потом указал на водителя и объявил: — Это свидетель. От него — ни ногой! Исполняйте!

— Так точно, господин комиссар!

Я убрал значок, огляделся по сторонам и отправился звонить в управление.

День начинался просто замечательно…

На работу вернулся уже к обеду. Первым делом поднялся к капитану, намереваясь изложить свою версию случившегося, но тот даже слушать ничего не стал.