Древний. Катастрофа - Сергей Тармашев Страница 17

Экспедиция вошла в лифт, и створы шлюза закрылись. Через мгновение на мониторе отобразился вид лифтовой кабины, передаваемый установленной под потолком камерой. Мотосани занимали почти весь центр лифта, и людям приходилось тесниться вдоль стен. Лицевые щитки скафандров имели с внутренней стороны автозатемнение типа «Хамелеон», с внешней — светоотражающее покрытие, в связи с чем отличить, кто есть кто, было совершенно невозможно, и группа напоминала Сорок восьмому десяток серебряных близнецов-инопланетян из какой-нибудь сказки, которые он частенько, выдумывая на ходу, рассказывал дочкам. Иногда Витёк, сменившись с хлопотного дежурства, забывал, чего именно насочинял накануне, и в ответ на ультимативные требования продолжения истории срочно приходилось придумывать что-то новое. При мысли о двух маленьких несносных рыжих бестиях уголки губ старшего тронула улыбка: теперь материала для сказок хватит на неделю вперёд.

В этот момент лифт достиг поверхности, и экспедиция начала выталкивать из лифта в шлюз платформу с санями, после чего лифтовые двери закрылись и люди пропали из поля зрения камер. Сейчас научники должны установить в шлюзе камеру и ретранслятор радиосвязи, если кабель-каналы не повреждены и шинопровод в рабочем состоянии, и только после этого начать шлюзование, согласно плану экспедиции. План этот наизусть знал каждый обитатель Бункера, и десятки тысяч глаз сейчас всматривались в мониторы — Совет директоров пошёл навстречу множественным просьбам освещать встречу спасателей в реальном времени. Через несколько минут экраны вздрогнули и вывели картинку из шлюза, в тот же момент на частоте экспедиции раздался знакомый голос руководителя экспедиции. Родственник делал проверку связи, и директор по науке лично подтвердил качество приёма. Сорок восьмой облегченно вздохнул: пока всё идёт хорошо. Вскоре камера была установлена и во второй секции шлюза. Первая секция закончила создание подпора давлением, и ворота шлюза медленно распахнулись в темноту. Две серебристые фигурки с какими-то приборами в руках шагнули в темноту, и некоторое время ничего не происходило, потом руководитель экспедиции сообщил, что выход неплотно завален обломками деревьев и снегом, после чего группа приступила к расчистке.

Спустя сорок минут путь был свободен, и люди покинули поле зрения камеры. Радиосвязь резко ухудшилась, эфир был заполнен шумом и треском. Сквозь щелчки и шипение помех с трудом удалось разобрать доклад руководителя. Кажется, согласно плану, научная часть группы приступила к поиску подходящего места для установки мощного ретранслятора и каких-то ещё приборов, названия которых Сорок восьмой разобрать не сумел, а руководитель с остальными двинулся в направлении предполагаемого местонахождения спасателей. И ещё вроде бы там, наверху, ночь, снег, холодно и ничего не видно. И жутко фонит радиация. Вскоре связь с экспедицией пропала, видимо, люди отошли достаточно далеко от выхода. Витёк посмотрел на часы. Минус пять часов, время до возвращения экспедиции. До окончания смены ещё семь, так что теперь оставалось только ждать, и старший смены направился проверять несение службы на постах.

Витёк заговорщицки подмигнул и тронул сенсор. Двери лифта послушно разъехались в стороны, и Тринадцатый вошёл в кабину.

— Только быстро! Смотри, не заблудись там, — осклабился Сорок восьмой, — и ромашек дочкам не забудь.

Двери закрылись, и лифт понёс Тринадцатого вверх. На улице стоял ослепительный полдень, и ему пришлось минут пять стоять на месте, ожидая, пока привыкшие к ровному искусственному свету Бункера глаза адаптируются к яркому солнечному свету. Вокруг царствовало тёплое и ласковое бабье лето. Запасной выход Бункера открывался из небольшого холма посреди маленькой полянки, со всех сторон окружённой исполинскими соснами, сквозь густые кроны которых до самой земли били длинные тонкие солнечные лучи. Их было великое множество повсюду, словно кто-то, побоявшись потерять солнце, скрепил его с землёй невесомой паутиной, и теперь надёжно прикованное светило, натянув лучи, будто струны, стремительно мчалось куда-то сквозь бесконечное лазурное небо, неся за собой Землю.

Тринадцатый подставил ладонь под солнечный луч. Тот немедленно принялся ласково греть кожу, отчего захотелось лечь, растянуться на траве и смотреть, как без устали несёт Землю весело спешащее куда-то солнце. Но сперва надо было найти ромашки, Витёк очень просил. Тринадцатый представил, как облепит рыжего папашу его не менее рыжая детвора и, улыбнувшись лучу, пошёл на поиски. Найти местечко с цветами, собрать немного, а там, если останется время, можно будет немного и поваляться. Идти по траве в госпитальных тапочках было неудобно, трава упиралась в открытые части ступни и норовила пощекотать. Тринадцатый уже очень давно не боялся щекотки, и это мелкое хулиганство со стороны травы его забавляло. Деревья расступились, и он вышел на большую залитую солнцем поляну. Лёгкий тёплый ветерок по-дружески ткнул в щёку, и ярко-зелёная трава тихо зашёлестела, подсказывая что-то. Тринадцатый пригляделся и понял, что именно. В пяти метрах, слегка наклонив голову, пряталась ромашка. Ага, попалась. Он пошёл к цветку, радуясь, что поиски не затянулись, всё-таки Витёк выпустил его на свой страх и риск. Эскулапы пронюхают — будет ему такой втык от начальства, никакими цветочками не отделаешься. Однако через пять шагов оказалось, что ромашка ближе не стала. Странно. Тринадцатый увеличил темп и лёгким броском перебежал на четыре шага. Ромашка отбежала на такое же расстояние. Мда, так можно и очень сильно опоздать. Он стремительно метнулся к цветку. Ромашка не менее стремительно метнулась от него.

Погоня продолжалась минут пять, но разделяющее их расстояние не изменилось. Тринадцатый остановился. Ромашка тоненько насмешливо захихикала. Ах, так! Он нахмурился. Нужны подручные средства. Боец пошарил по карманам больничной куртки. В одном был штурмовой пистолет, в другом пара ручных гранат. Из нагрудного кармана торчала рукоять боевого ножа. Странно, что он не заметил этого раньше. Ромашка испуганно поникла. Нет, всё это решительно не годится. Тринадцатый не собирался убивать цветок. Цветок надо было взять в плен, это же ежу понятно. Нужно что-то другое. Ромашка воспряла духом и снова захихикала. Нет, ну вот зараза, ещё и смеется. Внезапно откуда-то из детства пришла мысль. Рогатка! Точно, нужно сделать рогатку. Ромашка тоненько взвизгнула и пустилась наутёк. Ничего, от рогатки далеко не убежишь. Мысль была стоящей, но резать больничные штаны на рогаточную резинку не хотелось. Ладно, и так поймаю. Тринадцатый побежал вслед испуганному цветку, стремительно набирая скорость. Ромашка добежала до опушки и скрылась за деревьями. И это не страшно, пойдём по следам. Далеко не уйдёт, устанет. Цветы растения малоподвижные, к долгому бегу не привычные, выдохнется быстро.

Впереди раздался знакомый тоненький писк, затем треск кустов, и на поляну выскочил Шрецкий. В руках он сжимал вырывающуюся ромашку. Увидев прямо перед собой Тринадцатого, олигарх резко свернул в сторону и побежал вприпрыжку вокруг поляны, с криками: «Уволю! Уволю!». Бегать за ним не хотелось, и Тринадцатый подумал, что рогатку всё же придётся сделать. Вырывающаяся из рук Шрецкого ромашка одобрительно запищала.

— Сбоку заходи, слева! — Раздался над ухом голос Витька.