Кощеевы земли - Александр Самсонов Страница 17

Елену Афанасьевну на Подворье уважали даже больше, чем Акима. В ее сухоньких, но крепких руках сосредоточилась немалая власть, позволяющая ей управлять жизнью общины. Даже самостоятельные мужики, вкусившие славы и успехов на вольных хлебах, добившиеся высот в местном обществе, бросали все свои дела и старались выполнить любые просьбы, как называли ее, боярыни. Несмотря на возраст, она всегда считалась важной помощницей брату во всех его делах, при этом никогда не выпячивалась. Многие сельчане, осевшие в городе, боготворили эту властную, но мудрую и справедливую женщину. Ведь именно она помогала устроиться им в такой непростой, отличной от деревенской, жизни. При всей жесткости характера Елена Афанасьевна оказалась увлекающимся человеком. О ее хобби знали немногие, но собранная за несколько десятилетий коллекция местных колдовских раритетов стала предметом зависти и восхищения всех карельских колдунов, знахарей и прочих представителей нетрадиционных направлений.

В кабинете боярыни находился посетитель. Человек из карельской столицы специально приехал для разговора с известной любительницей настоящих древних магических вещей.

Елена Афанасьевна бережно протерла ожерелье из деревянных фигурок и вопросительно взглянула на собеседника. Настоящий шаманский знак стоил на черном рынке много, но очень мало людей смогли бы правильно им пользоваться. Тайными знаниями никто не любил делиться. Сидевший напротив хозяйки Подворья известный петрозаводский антиквар Сема Либерзон недовольно морщился:

— Ну что вы, в самом деле, Елена Афанасьевна! Это не подделка. Эту вещь мне привезли из Калевалы родственники местного шамана. Сам он умер, а им очень нужны деньги. Даже я, старый еврей, чувствую силу наложенных чар. Вот только мне такое ни к чему, а первому встречному отдавать это почему-то совершенно не хочется. Зная о вашей коллекции, я специально приехал в эту глушь, чтобы предложить вещь вам. При всей моей занятости потратил целый день на то, чтобы встретиться и совершить обоюдовыгодную сделку.

Боярыня молча взяла в руки раритет и стала пристально рассматривать детали фигурок. Ей очень хотелось приобрести редкое ожерелье, но цена, запрашиваемая антикваром, зашкаливала за все допустимые пределы.

Сема вновь стал распинаться о трудной жизни и неблагодарных клиентах, когда Елена приняла окончательное решение. Назвав свою цену, она, как ей показалось, поразила старого пройдоху в самое сердце. Либерзон поперхнулся и выпучил глаза.

— Побойтесь Бога, — завопил он, потеряв на мгновение респектабельный вид. — Это предложение либо дилетанта, либо человека, абсолютно не желающего вести какие-либо сделки.

— Десять, — повторила Елена Афанасьевна, — если не согласны, то я вас не задерживаю.

Сема, шумно засопев, попытался что-то возразить, но дверь в комнату приоткрылась и в образовавшийся проем просунулась голова в милицейской фуражке. Либерзон ойкнул и, выхватив из рук боярыни ожерелье, быстро засунул его в карман.

— Извините, Елена Афанасьевна, вас Аким Афанасьевич к себе зовет, — скороговоркой промолвил милиционер и скрылся.

Елена поднялась из-за стола и предложила антиквару либо соглашаться, либо покинуть Подворье, так как у нее на данный момент времени на глупую игру в торговлю нет.

— Уважаемая, — засуетился Сема, — пятнадцать, и я буду вашим представителем и посредником во всех сделках с другими, менее покладистыми, коллегами по нашему цеху.

— Десять, и я сама решаю, с кем и как мне проводить сделки.

— Хорошо, — неожиданно для себя согласился Либерзон, — но надеюсь, что в конце мая вы примете участие в небольшом частном аукционе, который я провожу для узкого круга своих клиентов. Будет много необычного. Список лотов я пришлю на ваш сайт.

Аким провел костяным жезлом по вспыхивающим от прикосновений рунам и передал атрибут сестре. От середины подвала к дальней стене пролегла светлая полоса, и старейшина ступил на нее. Сделав несколько шагов, он исчез с глаз стоявших у противоположной стены людей. Воины, подчиняясь приказам боярыни, по одному выходили на полосу, и их силуэты растворялись в призрачном свете. Через несколько минут шагнул в световую дорожку замыкавший перемещение Стас. Убедившись, что все люди ушли в переход, Елена коротким заклинанием погасила светившиеся по краям полосы руны. Теперь даже если б кто захотел вернуться назад, этот путь был заказан. Заперев за собой дверь, боярыня поднялась наверх. Два охотника, оставленные Дкимом для охраны, вопросительно посмотрели на нее. — Все нормально, — беззаботным голосом произнесла Басанова и оглядела своих помощников, — а теперь, ребята, займемся нашими делами, их у нас осталось не так уж и мало.

Сам переход длился мгновения. Стас сделал по дорожке всего два шага, а под ногами уже заскрипел песок, устилающий пол обширного подвала под домом Акима в Ламбушке. Хозяин дома стоял рядом и, подхватив милиционера за руку, выдернул его из начерченного прямо на песке круга. Мотнув головой в сторону поднимающихся к выходу ступенек, старейшина присел на корточки и тщательно разгладил песок.

Все участники предстоящих действий собрались в деревенском клубе. Маленький кинозал оказался наполнен людьми почти под завязку, и Стасу пришлось примоститься около дверей. Старейшины родов собирали сородичей возле себя, и вскоре в зале установился относительный порядок. Самым многочисленным, как и следовало ожидать, оказался род воинов, они занимали почти половину мест. Сгруппировавшись возле бородатого гиганта Александра Бастрова и Никиты, который к удивлению милиционера быстро стал правой рукой Акима, молчаливые воины спокойно сидели на длинных деревянных скамейках. В отсутствие раненого Палыча во главе охотников встал Силантий. Лесничий в обычной ернической манере ехидно отчитывал одного из своих помощников под хихиканье окружающих молодых парней. В углу, возле задвинутого к стене бюста вождя, молча сидели сородичи Петра. Ведуны и травознаи, они, единственные из всех родов, не делили свою работу на мужскую и женскую. Одетые в темные плащи, с брезентовыми сумками на поясе, мужчины и женщины спокойно смотрели на своих односельчан. Род Семена Кяхра, объединявший потомков местных народностей, представляли всего пять человек. Остальные, разъехавшиеся по своим делам еще за несколько дней до случившихся событий, находились слишком далеко от Ламбушки. Алексей, или как его называли — Око Господне, за умение отличать всякую нечисть от всего другого и невосприимчивость к многим видам магии, раздавал обереги своим сородичам. Около них сидел бледный священник Михаил и внимательно слушал старейшину рода.

Только дважды на памяти Стаса случалось такое, когда почти все боеспособное население деревни собиралось вместе. Последний раз это было три года назад, когда вслед за Зверем из района Черных Камней вырвались на свободу полтора десятка бесов-навья. Они успели разорить Шилов хутор, но около деревни их заманил в ловушку Петр и усилиями колдунов и ведьм всех родов сжег нечисть на берегу озера. Но тогда остальные непосредственно в бой не вступали и ограничились несением охранной службы в деревне и на хуторах.

Эту нежить Стас видел. Они напоминали прямоходящих собакоголовых обезьян, вроде тех, что иногда показывают в телепрограммах про животных. На этом сходство заканчивалось. Неизвестно кем оживленные, повадками отличаясь от обычных мертвяков, твари умели разговаривать и могли даже творить небольшую магию. Всю деятельность они направили на разбой и мелкое пакостничество, как и положено бесам, но в те дни выходцы принесли с собой и смерть. Да и сами навьи повадками отличались от привычных нелюдей. Когда Петр окружил их огненным кольцом, всем стало понятно, что гибель стаи неминуема, бесы имущество, награбленное на хуторе, не побросали и горели заживо, прижимая к себе мешки с добром. Странным оказалось и то, что у всех, кто имел дело с ними, создалось стойкое впечатление, что именно Шилов хутор и являлся главной целью нежити. Но почему? На этот вопрос ни у кого ответа не нашлось.