Хрустальный грот - Мэри Стюарт Страница 17

— Да-да, но некоторые боги могут задавить тебя своими слишком большими копытами. Ты предпочитаешь, чтобы тебя похоронили по-христиански?

— Не против. Полагаю, что скоро меня ожидает крещение, как только к нам приедет епископ. Но пока я не отношусь ни к кому.

Он рассмеялся.

— Надеюсь, меня предадут огню, когда настанет мой черед. Это выглядит несколько чище. Ладно, не хочешь слушать — не слушай. Но не отправляйся к королю на пустой желудок.

— Обещаю, — ответил я и отправился на поиски ужина. Поев, я надел приличную тунику и пошел к деду.

К моему облегчению, Камлака с ним не было. Король находился в своей спальне, расслабленно развалившись в кресле перед пылающим камином. У его ног спали два волкодава. Поначалу мне показалось, что рядом с ним в кресле с высокой спинкой сидела королева Олуэн, но это была моя мать. Рядом лежало вышивание, усталые руки придерживали на коленях белое полотно. Она обернулась и приветствовала меня удивленной улыбкой. Один из волкодавов застучал по полу хвостом. Другой приоткрыл глаз и, поводив им, закрыл снова. Дед сердито посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей, но довольно добро сказал:

— Ну что, мальчик? Не стой там. Проходи же сюда. Там чертовски сквозит. Закрой дверь.

Я повиновался и подошел к огню.

— Могу ли я видеть вас, сэр?

— Ты видишь меня. Что ты хочешь? Садись.

Я взял стул и поставил между ними, чтобы не оказаться в тени.

— Ну что? Давно не видел тебя. Засиделся за книгами?

— Да, сэр. — Исходя из принципа, что лучшая защита — это нападение, я перешел к главному.

— Я уезжал сегодня днем покататься верхом и...

— Куда?

— Вдоль реки. Ничего особенного, потренироваться в верховой езде и...

— Уже хорошо.

— Да, сэр. Поэтому я пропустил посланца. Мне сказали, сэр, вы уезжаете завтра утром.

— А какое это имеет отношение к тебе?

— Мне только хотелось бы отправиться вместе с вами.

— Тебе хотелось бы? Тебе хотелось бы? С чего бы это вдруг?

В моей голове закружились десятки ответов. Показалось, что мать с сожалением следит за мной. Дед ждал с безразличным нетерпением, смешанным с легким удивлением. Я ответил чистую правду.

— Мне уже тринадцатый год, а я не ездил дальше Маридунума. Если дядя настоит, то меня заточат в этой или какой-нибудь другой долине, стану писарем и нигде не побываю.

— Ты намекаешь, что тебе неохота учиться?

— Нет. Я хочу учиться больше всего на свете. Но учеба что-то дает, если ты успел повидать мир. Если бы вы позволили мне отправиться с вами.

— Я еду в Сегонтиум, разве тебе не говорили? Это тебе не праздничная охота. Поездка ожидается долгая и трудная. Ни к кому не будет снисхождения.

Мне стоило больших усилий выдержать жесткий взгляд его голубых глаз.

— Я тренировался, сэр, и у меня сейчас хороший конь.

— То, что осталось от коня Диниаса? Ну что ж, выбор по тебе. Нет, Мерлин, я не беру детей.

— Значит, Диниас остается.

Мать тяжело вздохнула. Дед, уже было отвернувшийся, снова обернулся ко мне. Я увидел, как его кулаки сжали подлокотники, но он не ударил меня.

— Диниас — мужчина.

— Тогда Маэль и Дуан, тоже едут с тобой? — Эти два пажа, моложе меня возрастом, неотступно следовали за королем.

Мать тихо заговорила, но дед прервал ее движением руки. Его взгляд из-под сердито нахмуренных бровей остановился на мне.

— От Маэля и Дуана есть прок. Какой прок будет от тебя?

Я спокойно выдержал его взгляд.

— Сейчас от меня небольшой прок. Но разве вам не говорили, что я говорю по-саксонски и по-уэльски, читаю по-гречески, а моя латынь лучше вашей?

— Мерлин, — прервала меня мать, но я не обратил на нее внимания.

— Я бы добавил к этому бретонский и корнийский, но вряд ли они потребуются в Сегонтиуме.

— А можешь ли ты объяснить мне, — сухо спросил дед, — зачем мне говорить с королем Вортигерном на другом языке, кроме уэльского, учитывая, что он из Гвента?

По его тону я понял, что победил. Отвести взгляд от его глаз было равносильно долгожданному отходу с поля боя. Я набрал в легкие побольше воздуха и нерешительно ответил:

— Нет, сэр.

Он громко рассмеялся и перевернул ногой одного волкодава.

— Да, несмотря на твою внешность, в тебе все-таки чувствуется семейная кровь. По меньшей мере у тебя хватило мужества осадить старого пса в его берлоге, когда приспичило. Ладно, поедешь. Кто будет сопровождать тебя?

— Сердик.

— Сакс? Прикажи ему приготовить снаряжение. Мы выезжаем с первым лучом солнца. Ну что, чего еще ждешь?

— Пожелать матери спокойной ночи. — Я встал, подошел к матери и поцеловал ее. Она несколько удивилась, поскольку мне нечасто приходилось проделывать это.

Сзади донеслись резкие слова деда:

— Не на войну собираешься. Вернешься через три недели. Уходи.

— Да, сэр. Спасибо. Спокойной ночи.

Я простоял за дверью добрых полминуты, прислонившись к стене и успокаивая дыхание. От горла отступил комок. «Боги не оставят тебя, если ты пойдешь по их стезе. Для этого требуется храбрость».

Я проглотил комок, вытер потные ладони и побежал к Сердику.

9

Итак, я впервые покинул Маридунум. Для меня поездка стала самым чудесным приключением в мире. Прохлада утренней зари, когда на небе еще стоят звезды. Люди были мрачные и полусонные, поэтому мы ехали в молчании. В морозный воздух поднимался пар. Копыта лошадей высекали искры из сланцевой дороги. Даже звон доспехов холодил душу. Я закоченел и едва удерживал поводья. Меня занимало лишь одно. Как удержаться на своем пони и чтобы не отослали с позором домой, прежде чем мы отъедем милю.

Наш поход в Сегонтиум продолжался 18 дней. Я впервые увидел короля Вортигерна, правившего Британией к тому времени уже 20 лет. Я наслышался о нем всякого — и правды и вымыслов. Он был сильным и жестоким, каким и должен быть человек, захвативший трон с помощью убийства и удерживающий его на крови. Эпоха требовала сильных личностей. Не его вина, что придуманная им хитрость призвать в качестве наемников саксов выскользнула из рук и разрубила одну из них до кости. Он платил и сражался, сражался и платил. Добрую часть последних лет он провел как дерущийся волк, пытаясь сдержать натиск орд с Саксонского берега. Люди отзывались о нем как о кровожадном и жестоком тиране, а о его жене, саксонской королеве Ровене, говорили с ненавистью как о ведьме. И хотя с детства воспитывался на кухонных россказнях рабов, я с нетерпением мечтал увидеть их обоих, испытывая в большей степени любопытство, нежели страх.