Щит судьбы - Дэвид Аллен Дрейк Страница 17

Велисарий опять откинулся на спинку стула.

— Хорошо, — угрюмо сказал он. — Но я все равно настаиваю, чтобы она взяла Валентина и Анастасия! Они — лучшие воины, какие только у нас есть. Ей потребуется защита, которую они…

— Для чего? — спросил Маврикий, положил большие ладони на колени и склонился вперед. Мгновение они с Велисарием гневно смотрели друг на друга. Затем на губах Маврикия стала появляться улыбка. Он посмотрел на миниатюрную египтянку, сидящую за столом напротив.

— Ты планируешь кавалерийскую атаку, девочка? — Антонина захихикала.

— Брать суда на абордаж, сражения на палубах? — Она снова захихикала.

— Возглавить атаку осажденного города? Взбираться на окружающие его стены?

Она хохотала.

— Драться мечом? Булавой?

У нее от хохота выступили слезы.

— На самом деле я больше подумывала о том, чтобы руководить из арьергарда. Знаешь — по-женски. Оставаясь в тени.

Она откинулась на спинку стула, вытянула шею, лицо ее приняло надменное выражение, она повелительно вытянула вперед указательный палец.

— Вот ты! Туда. А ты — сюда. Живее, слышишь? — Велисарий потер лицо ладонями.

— Все не так просто, Маврикий, и ты об этом знаешь. Даже если не знает Антонина.

На мгновение на его лице появилась обычная хитроватая улыбка. Скорее, жалкое ее подобие.

— Разве не ты, Маврикий, обучал меня законам битвы? Все летит к чертовой матери, как только появляется враг. Именно поэтому…

— …его и называет врагом, — закончил фразу Маврикий и покачал головой. — Дело не в этом, Велисарий. Несмотря на все наши планы, может случиться так, что Антонина в самом деле окажется в гуще битвы. Но у нее все равно будет несколько сотен фракийских катафрактов, причем из твоих букеллариев, которые станут ее защищать. И — как ты, черт побери, прекрасно знаешь — они готовы отдать свою жизнь за нее, если это потребуется. Возможно, ни один из них не доходит по смертоносности до Валентина и Анастасия, но они все равно являются лучшими солдатами в мире, по моему скромному разумению. Если они не смогут защитить Антонину, то нет разницы, будут ли рядом Валентин с Анастасием или нет. В то время как может оказаться очень важным, находятся они рядом с тобой или нет, — рявкнул Маврикий. — Вот тут есть разница. Потому что в отличие от Антонины, ты точно будешь во главе кавалерийских атак и рубить мечом направо и налево больше, чем позволяет себе любой уважающий себя полководец.

Маврикий гневно уставился на Велисария.

— И ты это тоже прекрасно знаешь, — добавил хилиарх. Маврикий молча смотрел на Велисария. Полководец съежился на стуле. Потом еще. И еще.

— Никогда раньше не видел, чтобы он надувал губы, — задумчиво произнес хилиарх. И снова вопросительно посмотрел на Антонину. — А ты?

— Ну конечно! — воскликнула миниатюрная женщина. — Много раз. Конечно, в интимной обстановке. Когда у меня болит голова и я отказываюсь намазать оливковым маслом его…

— Достаточно! — жалобно сказал Велисарий.

Антонина и Маврикий смотрели на него с одинаково вопросительными выражениями лиц. Как две мыши смотрят на внезапно заскуливший кусок сыра.

Несколько часов спустя Велисарий уже пребывал в более философском настроении.

— Предполагаю, в конце концов это сработает, — сказал он почти миролюбиво.

Антонина приподнялась на локте и посмотрела на мужа.

— Мы уже так не беспокоимся?

Велисарий вытянул ноги и закинул руки за голову.

— Теперь, после того как я хорошо подумал, я решил, что Маврикий…

— Лжец! — засмеялась Антонина и шлепнула его по руке. — Ты совсем не думал с тех пор, как мы оказались в постели! Ну, конечно, если не считать придуманные тобой новые позы — совершенно немыслимые! — когда ты пытался…

— Не надо грубостей, женщина, — проворчал Велисарий. — Да и ты не жаловалась. По крайней мере я твоих жалоб не слышал. Скорее наоборот. Судя по звукам, которые ты издавала.

Она вытянулась на постели, повторяя позу мужа: ноги вытянуты на всю длину, руки закинуты за голову. Потом заговорила вновь:

— Теперь, после того, как у меня было время подумать над вопросом… в перерывах между занятием любовью чуть ли не до потери пульса — я пришла в выводу, что грубый Маврикий поднял на удивление важный вопрос.

Велисарий смотрел на обнаженное тело жены, блестящее от пота. Антонина улыбнулась ангельской улыбкой. Сделала глубокий вдох, ее большие груди колыхнулись, затем она лениво раздвинула ноги.

— Конечно, с точки зрения онтологии, этот мужчина — сумасшедший, — продолжала она. — Но несколько последних часов гносеологических рассуждений привели меня к выводу, что возможно…

Она еще шире раздвинула ноги. Сделала еще один глубокий вдох.

— …некоторые из измышлений этого мужчины, близкие к взглядам Сократа, могут иметь пояснительные аспекты чисто феноменологических последствий.

Терпение Велисария лопнуло. От спокойствия не осталось и следа. Антонина прекратила болтать, но ее ни в коем случае нельзя было назвать молчаливой. Судя по издаваемым ею звукам, она находилась на вершине блаженства.

Какое-то время спустя она пробормотала:

— Да, похоже, от беспокойства не осталось и следа.

— Потому что я лишился мозгов, — сонно ответил муж. — Пока трахался несколько часов.

Утром в спальню родителей вошел Фотий и устроился на кровати. Несмотря на все другие перемены в жизни, мальчик настоял, чтобы этот ежедневный ритуал сохранился. И плевать на весь императорский протокол.

Теперь за молодым императором всюду ходил целый отряд слуг и охранников. Они остались в коридоре. Слуги считали ситуацию гротескной — и достаточно унизительной для их важного статуса императорских камердинеров и служанок. Но они тем не менее скромно молчали. Охранники были из букеллариев полководца, все — фракийцы. Ими командовал молодой катафракт по имени Юлиан. Юлиана назначили старшим телохранителем Фотия по двум причинам. Во-первых, он был женат на Ипатии, молодой женщине, которая уже на протяжении многих лет являлась нянькой Фотия. И являлась ею до сих пор, хотя теперь получила шикарную должность «гувернантки императора». Во-вторых, несмотря на молодость и веселость, Юлиан был прекрасным солдатом. Приняв на себя новые обязанности, Юлиан вместе с подчиненными сразу же дали понять что их нисколько не интересуют жалобы слуг и прочих лиц, находящихся в услужении императора. Если Фотий получает удовольствие от общения с родителями по утрам, то он будет с ними общаться. Охранники дружески беседовали в коридоре под дверьми спальни, слуги же, как им сказали, могли делать что угодно со своим ущемленным самолюбием.

На этот раз Фотий задержался в спальне родителей дольше обычного. Его отчим в этот день уезжал, начиная новую кампанию в Месопотамии. Фотий больше не боялся предстоящего отсутствия Велисария, как раньше. Мальчик верил в способности Велисария преодолеть все препятствия, которые только могут встретиться у него на пути. Но ему его будет очень не хватать. Возможно, теперь даже больше, чем раньше.