Король и королева мечей - Том Арден Страница 17

Маска: — Но ведь это далекая провинция.

Паяц: — Провинция, по-твоему? Эрцгерцог Ирионский занимает такой высокий пост!

Маска: — Но титул его восходит к заброшенной провинции.

Паяц: — Ну и что? Я мечтаю о его посте, а не о его титуле.

Маска: — Одно — ничто без другого.

Паяц: — Правда?

Маска: — Паяц, ты тупица.

Джем, которого весьма озадачил диалог актеров, опустил взгляд. Он рассеянно потирал одной рукой другую — от костяшек до запястья. Неожиданно опомнившись, он сложил руки, спрятал в рукава. Сок, которым была окрашена его кожа, отличался крепостью, однако теперь стало ясно, что краска не выдержала дождя. Потерев руку, он стер с кожи бузинный сок. Теперь ему нечего было надеяться на то, чтобы и дальше разыгрывать роль вагана. Его спутники не спускали с него глаз.

Паяц: — Тупица, вот как? Для паяца это высшая похвала. Видишь, я на тебя не в обиде. А другой бы обиделся, обзови ты его дураком.

Маска: — Ты на кого намекаешь?

Паяц: — Да хоть бы вот на этого юнца.

Маска: — О нет! (Джему.) Эй, дурак, дурак! Видишь, он не откликается.

Паяц: — Ну, значит, он точно дурак.

Маска: — Жестокий паяц! Он так юн! Совсем дитя!

Паяц: — Нашел дитя! Ну да, согласен, он безоружен, а на дорогах теперь опаснее с каждым годом.

Маска: — Это верно. Но, старина, ты все же должен признать. Это тот самый юноша.

Паяц: — Тот, кого мы разыскиваем? Ну, то есть самый последний из тех, кого мы приняли за того, что нам нужен?

Маска: — Мне все ясно. Неужели ты не видишь?

Паяц: — Говорю же тебе, я стал подслеповат. К тому же он такой грязный.

Маска: — Мы сотрем с него грязь.

С этими словами человек в серебряной маске сунул руку под плащ. Видимо, решил-таки достать обещанный носовой платок. В конце концов, он действительно разыскал платок, но тут внимание

Джема привлекло нечто иное. Полы плаща распахнулись, и он успел рассмотреть, что за костюм на незнакомце в серебряной маске. Это был разноцветный костюм арлекина.

Неужели?!

Арлекин протянул руку с платком к рассеченной щеке Джема. Джем схватил его за запястье. «Обними меня, дитя мое, — эти слова он слышал однажды. — Минуют долгие сезоны, много воды утечет до тех пор, когда ты вновь увидишь меня».

Завороженный, Джем еле слышно пробормотал:

По судьбе мы пойдем, как по краю кольца.

У кольца нет начала, не видно конца.

У него закружилась голова. Рука арлекина качалась перед его глазами как мертвая. Свет лампы падал на нее, и Джем хорошо рассмотрел дряблую, тонкую кожу, испещренную старческими пятнышками.

Волшебный миг очарования миновал.

Арлекин резко отдернул руку.

— Ты решил подурачить меня, мальчик? Ты ведь такой же, как мы? Разве ты не знаешь, что эту песню поет арлекин, и только арлекин?

— Я подумал...

Больше Джем не смог выдавить ни слова. Он сглупил. Ошибся. Это был не арлекин, не его арлекин. Это был арлекин из «Серебряных масок».

Джем закрыл глаза. Нужно было взять себя в руки и думать о том, что происходит сейчас.

Ему нужно было вернуться в ваганский лагерь.

И притом немедленно.

— Именем короля! — прозвучало несколько приглушенных, почтительных голосов. Карета въезжала в ворота Варби. Стоявшие по стойке «смирно» часовые приветствовали, как полагалось, карету с королевским гербом. Нужно было выпрыгнуть и как можно скорее убежать, пока карета не миновала арку ворот.

Арлекин схватил Джема за рукав. Пальцы у него оказались крепкими и цепкими, словно когти.

— Будет тебе, ваган, куда это ты вдруг заспешил?

— А пропуска у меня...

— Пропуск? За кого ты нас принимаешь? Для нас никакие пропуска не нужны, а также разрешения. И взяток мы никому не даем.

Джем попытался вырваться.

— Что вам нужно от меня?

Арлекин расхохотался.

— Ведь ты простой бродяга, верно? Скитаешься, так сказать, с какой-то грошовой труппой? Собираете жалкие медяки на уличных представлениях? Оставь эту жизнь, дитя! С нами ты попадешь в совсем иной мир! Скоро мы приедем в роскошный квартал, поужинаем варбийскими угрями и телятиной, а ужин нам подадут услужливые эджландцы-официанты. Мы будем пить тончайшие варльские вина и сладчайшие тиралосские. Быть может, даже паяц улыбнется, ну а ты, мальчик-ваган, улыбнешься непременно! Нынче ночью ты будешь спать на шелковых простынях...

— Я должен вернуться...

— Вот неразумное дитя! Став нашим другом, ты будешь носить прекрасное платье, будешь ездить в таких же роскошных экипажах, ты научишься хорошим манерам! У нас с паяцем было много таких приятелей, верно, паяц? О дитя, подумай о том, какой мир откроется перед тобой!

— Я же сказал: мне нужно идти! — воскликнул Джем, извиваясь и пытаясь вырвать руку. Наконец это ему удалось. Он дернулся и пнул арлекина в пах.

— Ох! — застонал арлекин и крикнул: — Эй, кучер! Он потянулся к колокольчику.

Динь-дон!

Но он опоздал. В следующее мгновение Джем распахнул золоченую дверцу и выпрыгнул из кареты на мостовую. А в тот миг, когда кучер остановил лошадей, Джем уже исчез во мраке дождливой ночи.

Паяц: — Холодная выдалась в этом году смена сезона.

Маска (морщась от боли): — Да и сами сезоны теперь уж не те, какими были когда-то, паяц.

Паяц: — Угу. И даже голодные бродяги стали не те, что прежде.

Маска (со стариковским вздохом): — А я возлагал такие надежды на этого мальчика.

Паяц: — О да, от него можно было ожидать многого. Быть может, он напомнил тебе другого мальчика, который некогда попался нам в пути?

Маска: — Ты говоришь о совершенно определенном мальчике?

Пауза.

Паяц: — О нашем любимце, об отраде наших очей, о нашем маленьком пропавшем ученике...

Маска: — Старина, ты знаешь меня слишком хорошо. (Снова вздох.) Но разве нам может снова встретиться мальчик, похожий на Тора?..

Карета, грохоча колесами по мостовой, въехала в фешенебельный квартал.