Три капитана - Сергей Челяев Страница 17

Многие из них были искорежены, корпуса иных были опалены и оплавлены.

Аня, протирая льняными тряпочками «черные ящики», всякий раз с тревогой думала об отце. На его огромном стальном звездолете ведь тоже должен быть такой же, пусть и во много раз больший. А если — меньший? Вот как этот или тот, что еще ждет своей очереди на льняную тряпочку!

В тот миг, когда двенадцатилетняя Аня Надежина впервые поняла, что иногда, спонтанно может прочесть мысли матери, а заодно и некоторых других людей, ей стало очень трудно жить на свете.

Она теперь узнавала несметное количество всякой ерунды, неизменно поражаясь, о каких же несусветных глупостях подчас думают люди вместо того, чтобы мечтать о космосе, далеких планетах, обитаемых мирах.

Как, к примеру, ее родители. Именно от матери Аня впервые «услышала» мысль, вернее, даже не мысль — так, крохотный обрывочек размышлений о далеком предке их отца, капитане-космопроходце Петре Надежине.

Но это была такая странная, необычная мысль, что Аня, никогда прежде не слыхавшая об их героическом предке, решила непременно отыскать в музее о славном капитане всё, что только возможно. Благо архивы с материалами о ранних космических исследованиях занимали без малого треть музейных хранилищ.

Это была удивительная и странная игра, которая неожиданно оказалась самой увлекательной из всех игр на свете. Увлеченно рыться в просторных книгохранилищах, методично сканировать информационные массивы в поисках одной-единственной фамилии — и всякий раз терпеть неудачу.

У кого-то в таких случаях опускаются руки, у Анны же только разгорался аппетит. Отсутствие результатов подстегивало ее рано развившийся инстинкт охотницы.

Маме было официально заявлено, что Аня ищет информацию о своих великих предках для итоговой самостоятельной работы по истории, за которую дочь надеется получить в конце года твердую «пятерку». Впрочем, мать уже давно об этом догадывалась, видя как девочка без устали роется в пыльных архивах или часами просиживает у монитора огромного музейного парсера «Каталог».

Разумеется, Галина Борисовна помогла дочери собрать весьма приличное досье по их фамильной линии вплоть до девятого колена — дальше ствол генеалогического дерева раздваивался и пускал отдельные побеги, во многом далекие от основного, станового хребта рода Надежиных и их ближайших родственников — Дмитриевых. Гординых, Моряковых и Яновских.

Галина Борисовна сама рассказала что знала об отцовских родителях, знатной строительной династии, построивших не один город на далеких планетах, на ВТОНах — Внеземных Территориях Объединенных Наций.

И теперь Аня знала, что на этих самых ВТОНах верой и правдой служат людям жилые дома, заводские корпуса и магазины, возведенные папиными родителями — и на Кларе, и на Екатерине, и на Грозном. А больше всего — в Громове, столице близкой (по галактическим меркам) Ружены.

Галина Борисовна в душе догадывалась, что столь неожиданный и острый интерес, вдруг вспыхнувший в душе дочери, был всего лишь проекцией грусти по отцу, слишком редко бывавшем дома. Анна росла и всё сильнее нуждалась в нем, его присутствии в доме, возможности поведать ему свои первые девичьи секреты, потому что дочь у Надежиных, как это нередко бывает в семьях военных, была абсолютно «папина», и с годами тянулась к отцу всё сильнее.

Но в собранных матерью справках и биографических анкетах не было того Надежина, которого искала Аня. И однажды настал момент, когда загадочная история двух пропавших звездолетов, о которых кроме мамы, кажется, вообще никто не знал в целом свете, полностью захватила девочку, овладев всеми ее мыслями. Как волна, которая во время шторма на красноморском курорте Эль-Кусейр когда-то захлестнула девочку с головой и потащила за собой прямо в открытое море.

К тому времени она придумала себе новое, секретное имя — Тайна. Тайна Надежина звучало вполне интригующе, вот только было обидно до слез, что этим секретом ни с кем нельзя поделиться.

Школьные учителя истории и астрономии при упоминании имени звездного капитана Надежина лишь пожимали плечами, а на вопросы о звездолетах «Восход» и «Звезда» разве что не крутили пальцем у виска. Потому что в большинстве своем были взрослыми и воспитанными людьми, спокойно воспринимающими россказни тихой, задумчивой девочки с зелеными глазами, на дне которых слабыми огоньками мелькали отсветы мечтательной и романтичной души.

И тогда Тайна — теперь она иначе себя уже не звала — решилась спросить у матери напрямую. Хотя момент, возможно, был выбран неудачно — Галина Борисовна со стоическим видом битый час раскладывала на широченном столе электронные карточки, высыпанные из трех длинных узких ящиков с литерами первых букв алфавита.

— Мам! Почему я никогда ничего не слышала от вас с папой о нашем предке, капитане Петре Надежине? Он ведь летал на «Звезде», правда?

И поскольку мать все еще смотрела на нее тусклым, ничего не выражающим взглядом, видимо, погруженная мыслями в свою текущую работу, Тайна в нетерпении, страшно волнуясь, добавила:

— Ведь этот капитан, он по правде тоже мой дедушка, так? Только совсем уж пра-пра-пра-пра…

Тут Тайна запнулась, не зная в точности, сколько этих самых «пра-пра-пра» в действительности должно отделять ее от капитана Надежина.

Галина Борисовна ничего не ответила.

Пару минут она молча смотрела на дочь поверх очков — изящных, в тонкой золотой оправе, предмете воздыханий Тайны, ради которого она готова была даже привить себе близорукость, а еще лучше — дальнозоркость, чтобы удобнее было смотреть по ночам на звездное небо. И лишь потом мать резко встала из-за стола.

Она быстро прошла мимо ошеломленной дочери из кабинета в вестибюль архивного отдела и резко свернула в узкий коридорчик, ведущий к служебному выходу. Рванула дверь, за которой лежал крохотный дворик, излюбленное место перекура молодых архивариусов с погонами мичманов на широченных, налитых силой плечах. И задохнулась яростным октябрьским ветром.

В тот год ветры дули весь октябрь напролет, непривычно холодные, даже морозные. Но сейчас Галина Борисовна не чувствовала их студеных дуновений, не замечала ледяного воздушного скраба, покалывающего колючками ее усталое лицо с глазами, порядком воспаленными от двухдневной классификации и срочной сборки уставного архива для Главдальразведки. Минуту назад ее собственная дочь, милая и взбалмошная Анька, спросила ее о том, кого никогда не было на свете.

Во всяком случае, так считали ее управление, непосредственный шеф и даже родной муж.

Петра Надежина и его корабля «Звезда» не существовало! Это была химера, миф, пустые бредни редких космоэзотериков-любителей из московского якобы исторического общества «Факт», с которыми уже давно следует провести воспитательно-разъяснительную работу о недопущении впредь распространения всяческих измышлений, не подтвержденных ни свидетельски, ни документально, ни тем паче аудиовизуальными материалами…

Ситуация была одновременно и проста, и чрезвычайна до невероятности.