Твоя на одну ночь - Ольга Иконникова Страница 17

Я отсутствовала всего два дня, но за это время та часть замка, в которой находились мои комнаты, серьезно преобразилась. Всюду – идеальная чистота, столовое серебро начищено до блеска, на окнах – свежие портьеры.

– Я много чего нашла в сундуках, – с довольным видом хвасталась мадам Ришар. – Конечно, кое-что поедено молью и испорчено плесенью, но некоторые вещи смотрелись бы уместно даже в столичном дворце. И простите, ваша светлость, но я взяла на себя смелость нанять на поденную работу нескольких девушек из деревни – вдвоем с Берил мы бы не справились.

Я одобрительно кивнула, хотя дополнительные расходы были некстати. Но находиться в теплом и уютном помещении было очень приятно.

К мадемуазель Бонье моя старшая горничная отнеслась настороженно.

– Зря вы привезли ее сюда, ваша светлость, – свои мысли она не стала держать при себе. – Вы не обязаны для нее ничего делать.

Это я знала и сама. Но и оставить ее у ужасной мадам Муссон не могла. Да и вряд ли присутствие Мелани нас сильно обременит. Я уже заметила, что ела она как птичка. А вот работать рвалась. Не успели мы приехать домой, как она заявила, что может помогать горничной или плести кружево для моих платьев, и я с трудом убедила ее хотя бы отдохнуть с дороги.

Ужинала я в одиночестве. Мадемуазель Бонье так и не осмелилась сесть со мной за один стол, предпочтя обойтись стаканом молока в своей комнате.

– Как прошла поездка, ваша светлость? – полюбопытствовал месье Ксавье, самолично прислуживавший мне за столом (у нашего единственного лакея был выходной). – Удалось ли вам разыскать месье Понсона?

Я промокнула губы салфеткой и ответила:

– Да, удалось. Но он отказался от моего предложения. Думаю, он привык к своему милому спокойному городку и уже не хочет снова браться за хлопотную работу. Но он сказал мне весьма полезные вещи. Если мы хотим, чтобы мануфактура приносила хороший доход, нам нужно расширять производство – тогда можно попробовать договориться о поставках ткани в армию. Нужно засеять льном свободную землю.

Дворецкий кивнул, но без особого энтузиазма.

– Вас что-то смущает? – насторожилась я.

– Эту землю еще нужно распахать, ваша светлость, – сказал он. – У нас не хватит рабочих лошадей. В деревнях их сейчас меньше прежнего – столько их конфисковали для армии во время войны.

– Мы их купим, – заявила я, – на это хватит несколько золотых, а остальное я потрачу на закупку новых прялок.

– Разумно ли это, ваша светлость? – засомневался он. – Если поставка ткани в армию не состоится, мы не сможем продать ее на местном рынке.

Возможно, он был прав, но я уже приняла решение. Да, мы могли ничего не менять, но тогда те деньги, что были у меня сейчас, за пару лет потратились бы только на содержание замка. Еда, жалованье слуг и хотя бы какой-то ремонт – всё это требовало немалых средств. Если у нас не будет дополнительных доходов, герцогство так и будет прозябать в бедности.

Вот только реализацию этих планов нужно было отложить до весны – лошади нужны будут к началу посевной. К тому времени уже станет известно – должна ли я буду оставить замок и вернуться домой, к отцу, или мы с ребенком останемся здесь на законных основаниях.

Этот вопрос волновал не только меня – я слышала, как об этом часто разговаривали мадам Ришар и месье Ксавье, надеясь на то, что у меня родится мальчик. Об этом же мне часто писала и тетушка Жозефина – для нее статус племянницы был очень важен. Я же сама старалась не думать об этом, зная, что буду столь же рада девочке, сколь и мальчику.

Зима выдалась суровой, но мы загодя заготовили достаточно дров, и в жилых комнатах как хозяев, так и прислуги, было тепло. Одну из золотых монет я потратила на то, чтобы построить возле здания мануфактуры теплый жилой барак. Месье Ксавье такие расходы не одобрил, зато этим я заслужила признательность мадам Креспен. Конечно, эта суровая женщина была не такова, чтобы рассыпаться в словесных благодарностях, но когда я снова приехала на мануфактуру (уже не верхом, а в карете), она, обращаясь ко мне, впервые назвала меня не привычно-чопорно «ваша светлость», а уважительно – «хозяйка».

Мелани Бонье всё еще держалась отчужденно, всем своим поведением показывая, что осознает разницу в нашем положении. Ту разницу, которой, по моему мнению, не было вовсе, но которую она надумала себе сама. А кружева она плела действительно восхитительные, и скоро все мои платья обзавелись ажурными воротничками и пелеринами.

За неделю до родов в замок приехал месье Шампань. Он привез из столицы повитуху. «Лучшая в своем деле, ваша светлость!» – заверил он меня. А мадам Ришар к этому времени уже нашла в деревне кормилицу.

Почти всю беременность я чувствовала себя отлично, но сами роды оказались тяжелыми, и когда после нескольких часов моих метаний по кровати и непрекращающейся боли спёртый воздух в комнате разрезал громкий детский крик, моих сил не хватило даже на то, чтобы посмотреть на ребенка. Я просто провалилась в забытьё.

А утром, едва я открыла глаза, мадам Ришар внесла в спальню завернутого в одеяльце малыша, и торжественно сказала:

– Мадам, познакомьтесь с его светлостью герцогом де Трези!

Я взяла его на руки и расплакалась от счастья.

Лошадей мы купили как раз к весне – крепких мускулистых красавцев рыжей масти с длинной белой шерстью на ногах. Они вышли дороже, чем я предполагала, и покупку прялок пришлось отложить до весенней ярмарки в Монрее, на которой мы надеялись продать большую часть тканей, что наготовили за зиму.

Я собиралась поехать в Монрей лично – кому я могла доверить столь дорогостоящие и важные покупки? Месье Ксавье шарахался от всего, что было связано с мануфактурой, а мадам Креспен я еще не доверяла в полной мере.

– Не дело вам, ваша светлость, по ярмаркам разъезжать! – строго попеняла мне мадам Ришар. – Герцогиня не должна позволять себе разгуливать по торговым рядам средь крестьянок и лавочников. Вам нужно больше думать о сыне.

Но я не боялась оставлять маленького Джереми на его многочисленных нянек – кормилицу Ариану, Мелани и саму мадам Ришар. Они заботились о нём круглосуточно.

Мы с мадам Креспен и моей горничной Берил отправились в карете. Наша бравая мануфактурщица была горда этим несказанно – когда мы проезжали по узким грязным улицам близлежащих деревень, она не отрывалась от окна – чтобы все, кто выходил нас поприветствовать, могли видеть момент ее торжества.

На сей раз мы остановились в Монрее в той самой гостинице на набережной у моста Оружейников, до которой я когда-то так и не добралась. Хозяин выделил нам лучшие комнаты, и оказавшись в милом, обставленном в светло-зеленых тонах номере, я испытала легкое чувство грусти. Увижу ли я еще когда-нибудь Алана Дюбайе?

Нет, я ни о чём не жалела, хотя та моя поездка на ярмарку уже и казалась мне верхом безрассудства. Но что случилось, то случилось, и красавец Алан оставил мне подарок, о котором и не подозревал. И пусть он никогда не узнает об этом, но я была ему искренне благодарна – и за то, что заступился за меня на постоялом дворе, и за то, что был со мною ласков, и за то, что был щедр – без его золота мне пришлось бы непросто.