Дикий Талант - Виталий Обедин Страница 17

Паук

По тому, как человек стучит в дверь, можно определить не только, кто пришел, но и с чем пришел. Стук может быть просительным — робким и ненавязчивым. Может быть требовательным — тяжелые, постепенно ускоряющиеся удары. Может быть яростным — барабанная дробь кулаков…

…Я постучался страшно.

Дверь слетела с петель, грохнулась об пол, взметнув тучи пыли и песка, и посетители борделя оторопели. На миг повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как песчинки стучат по половицам. А потом я шагнул внутрь, и сразу стало шумно. Очень шумно.

Черная благодать требует жертв. Крови и боли должно быть много…

Тучный громила с кольцом в ухе, с толстым шрамом поперек носа крякнул, сложился пополам и осел у стены. Я почувствовал, как сломались его ребра под моим ударом. И не могу сказать, что мне это не понравилось!

В моей груди набух жаркий ком ярости. Кровожадной, чужой ярости. Прикосновение Тьмы пачкает душу, заражает стремлением к убийству и разрушению. Я знал это, когда полумертвый, избитый и изломанный, шел к Черной церкви… Еще не то будет, когда Мастера Тотемов начнут делить мою душу с Герцогами. Но это все потом, потом! А сейчас…

Слева распахнулась засаленная ширма, чья-то рука взлетела в воздух, отсвечивая клинком узкого ножа. В следующее мгновение один из четырех избивших меня ублюдков звучно поздоровался со стеной. Не знаю, что громче треснуло — доска, к которой он приложился, или его переносица.

Визг резал уши, полуголые шлюхи и посетители метались, словно крысы в предчувствии потопа. Я шел сквозь этот хаос — страшный и неумолимый, как рок. Им еще повезло, что я нес только боль, но не смерть!

— Ах ты!.. — Полуголый тип замахнулся было шпагой, но я ударил его ребром ладони по челюсти, и он присел, собирая в пригоршню зубы.

— Убивают! Убивают!!

— Пожар!!

— Помогите! Стра-ажа!!!

Два смуглых варвара-варвака, похожие друг на друга, словно отражение в зеркале — низкорослые, сбитые, с ритуальными шрамами на щеках, — бросились на меня, действуя на редкость слаженно. Мы столкнулись возле лестницы на второй этаж. У одного был бронзовый нож, второй держал в руках короткую дубинку с каменным набалдашником. Варваки исключительно ловко пользуются таким примитивным оружием в рукопашной. Но сейчас им это не помогло.

Сначала с глиняным стуком, точно два обмотанных тряпками горшка, столкнулись бритые головы. Затем грохнуло об пол оружие.

Я начал подниматься по лестнице. Мимо с визгом прошмыгнула девица, не прикрытая ничем, кроме гривы тяже лых черных волос. Следом спускалась другая, но рядом со мной страх объял ее так, что ноги у бедняги подкосились.

Я перешагнул через обмякшее тело и встретился лицом к лицу со вторым из четырех ублюдков!

Я — Паук, и вокруг меня — мухи.

Он тупо уставился на обломок кости, вышедший чуть выше локтя, и завыл. Вой перешел в булькающие звуки, когда я ткнул его в горло сомкнутыми пальцами.

Паника. Крики. Стоны. Вопли. Треск сокрушаемых костей.

Как много может один человек, когда он в ярости!

Наверху меня ждали. Пека, главный из ублюдков, трясущимися руками наводил на меня пистолет. Мой пистолет! Ствол прыгал и выписывал зигзаги. За спиной Пеки, зажав в потных ладонях дубинки и ножи, изготовились еще несколько человек.

Я остановился, развел руки в стороны и закричал.

Жутко. Как кричит человек, из которого живьем выматывают жилы.

Именно такую боль ощутил я, когда ленты Тотема отделились от кожи, взметнулись у меня за спиной, трепеща в воздухе. Черные рваные раны в пространстве. Моя паутина.

Пека побелел, пистолет в его руках трясся так сильно, что теперь он вряд ли попал бы с двух шагов в камарский амбар. Лиц за спиной вышибалы я не различал. Там плавали одни белые пятна. Люди же видели перед собой демона — жуткого татуированного демона, окруженного извивающимися в воздухе черными щупальцами.

Паутина метнулась вперед и накрыла людей, перегородивших коридор. Ленты-щупальца оплели их руки, ноги, головы, плечи, сдавили пойманных мух стальными обручами, а потом раскидали этих живых кукол в разные стороны, как ветер разбрасывает охапку палых листьев. Стены покрылись кровавыми пятнами, а пол — стонущими телами.

И только после этого я остановился.

Черная благодать требует жертв. Этого с Герцогов будет достаточно?

Наверное. Чужая, кровожадная ярость медленно отпускала.

…Когда я уходил, забрав свои вещи — пистолеты, порох, запас пуль, боевую шпагу и прочее, — бордель выглядел полем боя. Крики, стоны и мольбы еще долго звучали за моей спиной.