Побег из Араманта - Уильям Николсон Страница 17

В ту ночь у каждой двери дома стояли стражники. Предполагалось, что Кестрель попытается проникнуть к себе под покровом темноты. Мятежница, разумеется, была уже внутри, она просто не подходила к окошкам. Когда на небе высыпали первые звезды и стало возможно задернуть шторы, не вызывая подозрений, семья облегченно вздохнула.

Аира не проливала слез и не показывала страха. Вместо этого она так часто и с такой уверенностью повторяла: «Ваш папа скоро вернется», что близнецы почти утешились. Для начала мама покормила Пинпин, выкупала ее в маленькой ванночке, потом Хазы, как обычно, встали рядом на колени, чтобы пожелать чего-нибудь на ночь. Как же им не хватало теплых объятий отца! Выяснилось, что все хотят одного и того же – скорее увидеть папу, а значит, он по-прежнему был со своей семьей, хотя бы в мыслях. Малышку положили в кровать и нежно укутали одеяльцем. И только после того, как она уснула, мама присела на стул, сложила руки на коленях и сказала близнецам:

– Теперь выкладывайте.

Кестрель еще раз поведала о своих злоключениях, упомянув и последние слова отца. Потом развернула желтый пергамент и, пока не забыла, подписала на карте перевод каждого слова: «Великий Путь», «Трещина-Посреди-Земли», «Чертоги Морах», «В полымя».

Затем, тоже по памяти, на обороте: «Голос Поющей башни принесет вам свободу. Ищите родную землю».

– Ага, родную! – воскликнула Аира. – Я так и знала, что наше место не здесь!

– А где, мам?

– Ну… Это мы поймем, когда придем туда.

– Как поймем?

– Потому что дом – он и есть дом… – Она мечтательно вздохнула, потом свернула карту. – В любом случае, это подождет до возвращения папы. А сейчас пора заняться тобой.

– Я могу схорониться здесь.

– Солнышко, боюсь, нас уже скоро выгонят.

– Но я не хочу с ними… Ни за что!

– Конечно, милая. Мама тебя спрячет. Мы что-нибудь придумаем. Однако хватит на сегодня, утро вечера мудренее.

И в самом деле, за плечами остался тяжелый, бесконечный день, и всех, особенно Кестрель, клонило ко сну.

Только Хазы еще не знали, как быстро на них обрушится кара.

Наутро, ни свет ни заря, парадная дверь затряслась от громких ударов.

– Вставайте, вставайте! Нечего занимать чужой дом!

Открыв окно спальни, госпожа Хаз выглянула наружу. На улице стояла команда бравых городовых.

– Собирайте вещички! – гаркнул один. – Вас выселяют!

Оказалось, опальную семью ожидал даже не Коричневый, а Серый округ. Тесная комнатушка в десятиэтажном блоке на триста семей. Прежний же дом надлежало передать новым владельцам не позже полудня. Мама не дрогнула.

– И все равно сначала помоемся, – сказала она, доставая Пинпин из уютной кроватки.

Сейчас родных занимала главная беда: Кестрель. Девочку до сих пор искали. Как бы незаметно увезти ее с собой?

Очень скоро по мостовой загрохотала пустая тележка: ее прикатили стражники, чтобы отвезти пожитки Хазов на новое место. Соседи, все до единого, вышли на улицу и судачили, предвкушая занятное зрелище.

– Заплачут, как пить дать заплачут. Мать уж точно слезами обольется. Вечно эти Хазы что-нибудь да выкинут. Зато новички, те, конечно, будут скалиться до ушей.

– А малышка-то? Бедное дитя! Она еще и не догадывается…

– Зато близнецы хороши, один другого стоит.

– Слышали, каких дел натворила эта девчонка? Я всегда знал, что их семейка плохо кончит.

– Ну, теперь-то они пожалеют!

Между тем Аира предложила завернуть беглянку в одеяла и тайком пронести до тележки. Бомен выглянул в окно, посмотрел на толпу зевак, на суровых городовых, на ретивых стражников – и покачал головой.

– Слишком опасно.

Взгляд мальчика упал на фигурку ребенка, который слонялся поодаль от прочих, однако жадно следил за дверью – видимо, ждал Кестрель.

– О, даже Мампо здесь.

– Только не этот вонючка, – поморщилась Кесс.

– Погодите, я кое-что придумал.

Бомен бросился в спальню, перерыл теплые вещи сестры, пока не обнаружил длинный оранжевый дождевик с капюшоном, свернул его в узелок и сунул за пазуху.

– Пойду потолкую с Мампо, – бросил он сестре. – Жди меня и пока ничего не делай.

– Но, Бо…

Дверь захлопнулась.

– Готовы, что ли? – буркнул стражник на крыльце.

– Нет еще, – ответил мальчик и торопливо прошмыгнул мимо. – Мама у нас такая копуша.

Брат мятежницы пулей промчался по улице и остановился лишь за углом, невидимый для собравшихся ротозеев.

Как он и ожидал, Мампо вынырнул из-за поворота через несколько мгновений, тяжело пыхтя и шмыгая носом.

– Привет, Бо! – воскликнул вонючка. – Что творится-то? Где Кесс?

– Хочешь ей помочь?

– Еще бы! Где она?

Бомен вытащил и расправил дождевик.

– Смотри, что надо делать.

Прошел битый час, когда мама наконец распахнула дверь и пригласила стражников за свертками. К удивлению военных, вещи оказались упакованы не где-нибудь, а на самом верху, в родительской спальне.

– А что, в прихожей нельзя было все сложить? Таскайся теперь по ступеням! – ворчали и чертыхались мужчины.

Как нарочно, семья, к которой переходил дом, не выдержала и приехала заранее вместе с двумя нагруженными доверху тележками. Вармишам, так звали новых жильцов, разумеется, не терпелось увидеть долгожданное приобретение. Однако Аира застыла на пороге, точно изваяние, с ледяной улыбкой на лице.

– Надеюсь, кухня достаточно большая? – набросилась на нее госпожа Вармиш. – Перекусить-то можно или даже пустить гостя?

– О, там очень просторно, – сладким голосом ответила мама близняшек. – По праздникам у нас собиралось человек тридцать шесть, и всем хватало места.

– Силы небесные, тридцать шесть! Ушам не верю!

– Это что, видели бы нашу ванну! Восемь взрослых вытягиваются в полный рост и отмокают разом.

– Ну надо же!

От изумления новая хозяйка лишилась дара речи, хоть и ненадолго:

– Как у вас полы, полированные или чем-нибудь натерты?

– Чем-нибудь, мэм? – усмехнулась Аира. – Чистейший пчелиный воск, уверяю вас, как в лучших домах.

Тем временем военные выносили тяжелые тюки и грузили их на тележку. Мебель не перевозили: ей не уместиться в лачуге Серого округа. Когда последние вещи были уложены, госпожа Хаз, так и не пустившая чужаков на порог, подхватила на руки Пинпин и украдкой бросила взгляд на сына. Мальчик быстро кивнул, бодро зашагал к тележке, потом вдруг замер, обернулся и воскликнул, указывая вдаль: