Там, где лес не растет - Мария Семенова Страница 17

Он произнёс это по-сольвеннски, должно быть затем, чтобылесной житель верней его понял. О себе Коренга не моргнув выслушал бы ещё чтопохуже, тем более что в ушах у него ещё стоял последний крик из тонущего мешка.Однако оскорбления, нанесённого племени, снести он не мог. Саночки опятьпокатились с горы – он мрачно ответил:

– Из земной скудели хороший мастер творит добрую посудулюдям на радость. А вот ты, сегванский кунс, как я погляжу, доброго горшкаиспечь не сумел. Если только этот толстый, называющий тебя отцом, и вправдутвой сын!

«Прости, мама… – добавил он про себя. – Так-таки яничего и не сумел…» Он ждал возмущённого рёва сегванов и, конечно, немедленнойрасправы. И даже слегка растерялся, когда молодые комесы и сам Двадцатибородый…дружно захохотали. Так, будто он, Коренга, сморозил нечто невероятно смешное.

– Длинный у тебя язык, парень, – отсмеявшись,сказал Чугушегг. – Пусть-ка тебе его рыбы немного укоротят. – Иобернулся к своим, чтобы буднично распорядиться: – Выкинуть его в море. А псапришибить, чтобы под ногами не путался.

У воинов имелись при себе снаряжённые луки… Сегваны умелиочень быстро выхватывать их из налучей, немедленно пуская стрелу. Но Коренга,подстёгнутый страхом за любимца, успел раньше. Он хлопнул ладонью покорабельному борту и заорал во всё горло, приказывая оглянувшемуся кобелю:

– Вперёд!..

Торон был давным-давно и строго приучен: хозяйские приказыследовало исполнять мгновенно и не артачась. В том числе самые странные. И дажетогда, когда дело, по всему, двигалось к драке. Пёс не раздумывая сиганул вводу – только мелькнул пышный хвост да взвилась раздуваемая ветром попонка…Коренга отстал от него ненамного. При лёгком теле у него были крепкие руки,которым опасность ещё добавила силы. Схватившись за борт, он рывком выдернулсебя из тележки и улетел следом за псом, пока в воздухе ещё висели брызги,поднятые Тороном… Ему показалось, будто он рухнул в крутой кипяток.

Сегваны, оставшиеся на палубе, не стали стрелять им вдогон,потому что в этом было мало достоинства. Столпившись у борта, они слюбопытством рассматривали тележку Коренги. Но тут их подстерегала ещё однанеожиданность. Когда кто-то наклонился поближе и протянул руку – внезапнозашевелилась корабельная лодка, лежавшая рядом на палубе. Из-под неёстремительно выскочил человек в лохмотьях… и с невнятным криком бросилсяопять-таки за борт. Наверное, ополоумевшему от страха дармовому гостю «Чагравы»помстилось, будто его заметили в ухоронке и собирались схватить.

Коренга к тому времени уже вынырнул, а Торон вытряхнул изушей воду и деловито подплыл к хозяину, чтобы предложить ему схватиться за свойхвост. Так они всегда делали, когда вместе купались. Водичка, впрочем, былатакая, что Коренга почти сразу перестал чувствовать пальцы. Он знал, что оченьскоро сделает с ним эта вода. И, пока руки ещё худо-бедно повиновались ему,принялся торопливо распутывать завязки попонки.

– Ты сумеешь, – шептал он кобелю. – Тысможешь. Попробуй… Только попробуй… Ты сможешь…

В это время с палубы «Чагравы» опять раздался смех комесов.На этот раз к веселью примешивалась брезгливость. Коренга понял: сегваны сталирыться в его тележке и наткнулись на черпачок. Он не ошибся. Посыпалисьнепристойные шутки, после чего тележку… взяли за концы и, обрубив привязныеверёвки, выбросили с корабля.

Вот это была нечаянная удача, настоящий подарок милостивойХозяйки Судеб!.. Коренга ощутил, как отодвинулась казавшаяся неминуемой смерть,и яростно заработал руками, направляясь к тележке. Упала она, конечно, кверхудном и набрала прилично воды, но это было не страшно. Коренга знал: утонуть онане могла.

О том, что берег прятался где-то за горизонтом, он и думатьне думал.

Кунс Сквиреп Чугушегг стоял на носу верного «Поморника» ихмуро смотрел вперёд, в открытое море. Ветер нёс и расчёсывал его роскошнуюбороду… Кто сказал, будто сбывшаяся месть сладка, а лучший запах на свете –запах трупа врага? Наверное, тот, кто тщился отомстить, да не сумел. На самомделе в исполненном отмщении нет ничего радостного, ничего, что возвышало быдушу. Только пустота – тёмная пустота, в которую неохота заглядывать.

Но это не означает, что месть не должна быть совершена…

Рядом с кунсом на скамье гребца примостился полнотелыйюноша, называвший его отцом. В отличие от Двадцатибородого, он смотрел назад,за корму.

– «Чаграва» подняла парус, – заметил оннегромко. – Люди Ириллира уходят.

Сквиреп Чугушегг промолчал, и погодя юноша заговорил снова.

– Они не стали их подбирать.

Кунс только хмыкнул, дескать, чего и ждать от корабельнойдружины, у которой был подобный вожак. Молодой комес повременил ещё и сказал:

– Мальчик не дотянет до берега, отец. Он ведь калека. Аты дал слово вождя, что больше никого не погубишь.

– У этого мальчика язык вперёд ума поспевает, –бросил через плечо Двадцатибородый. – Он оскорбил меня. И тебя.

Юноша улыбнулся.

– Но ведь он только правду сказал. Я тебе в самом делене сын.

Кунс раздражённо обернулся.

– Верно, Эурия, ты мне дочь, а не сын, но…

Он не договорил. Поскольку одновременно с Эорией увиделнечто такое, отчего сразу забыл, что собирался сказать.

Там, откуда торопливо удалилась поставившая парус «Чаграва»,на волнах ни дать ни взять забила крыльями громадная птица…

– Поворачиваем! – велел кунс.