Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая Страница 17

— И приказываю я вам, дух Воронец, дух Пырец, дух Хоростец… — Дивляна перечислила все тринадцать имен, — уходите от внука Дажьбожьего Ольгимонта, уходите от этого дома, от окон и дверей, от четырех углов, уходите на свои прежние жилища и не возвращайтесь, пока хмель не утонет, пока камень не поплывет!

— Мы не можем! — завыли, заскулили, заканючили голоса над ухом. — Не можем!

— Хозяйка нас на вечную службу подрядила!

— Воли нас лишила!

— А служить мы можем только ей и еще троим, в ком ее же кровь, кровь Ольгимонта-волхва!

— Кто эти трое? — спросила Дивляна. Надо думать, речь шла о потомках древнего чародея, к которым принадлежала сама Кручиниха, ведь говорили, что она происходит из старого и знатного голядского рода.

— Колпита, княгиня смолянская!

— Ее сын Ольгимонт!

— Ее дочь Ольгица!

— Но их тут нет!

— Есть только он, Ольгимонт!

— Он не хочет!

— Он отвергает нас!

— Он не кормит нас!

— Он не дает нам работы!

— Но мы не можем уйти!

— Он — Ольгимонт!

— Он — наш хозяин!

— Он должен нас кормить!

— Замолчите! — Дивляна затрясла головой, и вой тринадцати голосов умолк.

Ей все стало ясно. Сына княгини Колпиты подвело то, что он получил родовое имя своего знаменитого предка. Везде нарекают именами предков, давая тем новую жизнь в своем же роду, но для духов нет разницы между этим Ольгимонтом и тем, которому они служили лет двести назад. Однако этот Ольгимонт не имеет ни желания, ни способностей, ни знаний, чтобы ими управлять. Видимо, его мать даже не подозревала о том, что в роду существует подобное наследство. Иначе позаботилась бы.

— Я найду вам нового хозяина, — сказала Дивляна. — Или хозяйку. Вы согласны служить княгине Колпите — я отвезу вас к ней.

— Мы согласны! Согласны!

— И я буду кормить вас, пока вы не попадете к ней. А взамен пообещайте, что не станете мучить Ольгимонта, не станете манить детей, не станете причинять вреда никому ни в этом селении, ни среди всех прочих людей. А иначе я запру вас в этой избе навсегда и вы выйдете на волю только тогда, когда Мать Земля перестанет родить траву-боронец!

Духи отчаянно взвыли — этот срок был сродни тому, что называется «когда камень поплывет». Дивляна ощутила, как тринадцать мелких воздушных змеек разом кинулись к ней, будто стрелы, но застыли, не в силах ее коснуться: сила княж-травы солонокреса, сила боронец-травы и сила Огнедевы образовала вокруг нее подобие кокона, куда не могло проникнуть ничто враждебное. Духи бесновались и выли, колотясь об эту невидимую преграду, но Дивляна сохраняла спокойствие. Она даже перестала бояться, видя, что противники у нее в руках.

— Мы согласны… — простонал сперва один голос.

— Мы согласны… — неохотно подхватил другой.

— Согласны…

— А ну живо все в клюку! — приказала Дивляна. — И сидите там, пока не позову.

Клубок холодных вихрей кинулся к бабкиной клюке, которая стояла возле печи, и мигом втянулся внутрь. Стало тихо, и Дивляна вдруг ощутила, каким теплым сделался воздух.

Присутствие духов выстудило избу, но тогда она не замечала этого.

Она подняла глаза к окошку. На темной глубокой синеве сияли звезды — глаза чуров, как о них говорят.

И тут ее начала бить неудержимая дрожь. От слабости Дивляна не могла даже сидеть и улеглась прямо на жесткую непокрытую лавку под окном, свернувшись калачиком. Когда напряжение спало, у нее совсем не осталось сил. Но все-таки она выдержала, сумела собрать воедино силу Матери Земли, огня и воды, вещего слова и верно направить их. И несмотря на нынешнюю слабость, чувствовала, что и сама благодаря этому стала гораздо сильнее.

* * *

Ночью никто не вмешивался, но, надо думать, все село с большим волнением ждало исхода решающей битвы Огнедевы с игрецами, потому что за ней пришли на белой заре, едва начало понемногу светать. Дивляну разбудил стук в дверь, но она не сразу проснулась и не сразу смогла встать, поскольку чувствовала себя разбитой, все тело болело, голова кружилась. Она ничего не ела все прошедшие сутки и теперь от слабости с трудом стояла на ногах, так что, цепляясь за стены, едва добрела до двери.

Они все были здесь: Белотур, Велем, Милоум с братом Синелей, Сушина, а за ними толпилось еще множество людей — жители Межи, поляне, ладожане и смоляне.

— Ты жива? — Велем крепко взял ее за плечи. — Что тут было?

— Я их победила, — сонным голосом сообщила Дивляна.

— А князь наш как? — спросил Сушина, через ее голову вглядываясь в дальний угол.

— Пойдемте, посмотрим. — Дивляна отошла от двери. Об Ольгимонте она почти забыла, поглощенная поединком с игрецами.

Все желающие в старую Новилину избу не поместились бы, и Званец встал у двери, пропустив только воевод. Тем не менее, никто из этих храбрых мужей не решился приблизиться к Ольгимонту раньше Дивляны. Она подошла, наклонилась над лежащим и позвала:

— Князь Ольг! Не пора ли тебе просыпаться?

Она слегка потрясла его за плечо… и он вдруг открыл глаза. Собственный его друг и воевода Сушина вздрогнул и отшатнулся — он слишком хорошо помнил, как вслед за этим его князь совсем недавно пытался вцепиться ему в горло. Но теперь Ольгимонт ничего такого не хотел, а лишь с изумлением смотрел на склонившуюся над ним незнакомую девушку, лицо которой ему плохо было видно в полутьме, и столпившихся позади нее мужчин. Но это выражение изумления было самым обычным, человеческим.

— Ну и долго же я спал… — хрипло выговорил он, и этот голос тоже не имел ничего общего с теми тринадцатью потусторонними голосами, которыми он разговаривал несколько дней перед этим.

— Слава чурам! — с облегчением простонал Сушина, наконец-то узнавая своего князя. — Сокол ты мой ясный…

— Что… Ой! — Попытавшись приподняться, Ольгимонт потревожил какую-то из своих ран и охнул. Оглядев себя — из-за множества повязок, которые часто приходилось менять, на него даже исподку не надевали, а лишь накрывали ею сверху, — он поднял недоумевающий взгляд на воеводу. — С кем мы дрались? Что со мной было? Я ничего не помню! Это голядь напала? Или Станила? Что молчите?

— Не голядь это и не Станила. — Сушина покачал головой. — Это, княже…

— Тебе пришлось сражаться с игрецами, князь Ольгимонт, — сказала Дивляна. — Эти раны — из-за них.

— С игрецами? — Ольгимонт перевел взгляд на нее и все-таки с усилием приподнялся и сел, морщась от боли. — А ты кто?

— Я — Огнедева.

Ничего больше объяснять сейчас у нее не было сил, и она привалилась к плечу Велема, закрыв глаза. Тот без разговоров подхватил ее на руки и понес к Милоуму. Там хозяйка напоила ее молоком, и Дивляна, едва сумев взобраться на полати, заснула, будто провалилась. И проспала весь день. В сумерках она встала, взяла у хозяйки кувшин молока, кусок хлеба, забрала клюку Кручинихи и со всем этим пошла на жальник. На родовом кургане Кореничей, возле камня, под которым зарыли прах старухи, она разлила по траве молоко, разбросала накрошенный хлеб и приказала: