Последний трюк - Себастьян де Кастелл Страница 17

Хорошая афера состоит из двух частей. Первую мы называем «блесна». Потому что хорошая блесна всегда выглядит дорого, а вы отдаёте её бесплатно. В конце концов оказывается, что она стоит даже меньше, чем ваш дурачок за неё заплатил. В данном случае отец устроил убедительное представление, превратив мешок с песком в идеальную копию столицы Дарома, а затем поверг её в прах.

Вторая часть? Мы называем её «крючок», потому что с помощью него вы подсекаете рыбу.

Все члены Совета Шептунов таращились на разбросанный по столу фиолетовый песок. Я же смотрел на крючок.

– Что в другом? – спросил я, указывая на кожаный мешочек, который Ке-хеопс по-прежнему скрывал во второй руке.

В ответ я получил взгляд, состоящий из равных долей раздражения и того, что (если бы так посмотрел любой другой отец) можно было бы спутать с родительской гордостью.

– Враг, – просто ответил он.

Эмельда смотрела на меня, но обратилась к отцу:

– И чего нам будет стоить одним глазком посмотреть на этого врага, о могущественный Ке-хеопс, Верховный маг народа джен-теп?

Сперва я задался вопросом – зачем ей понадобилось называть его титул, который официально не признавался дароменским троном. Потом, конечно, пришёл ответ: таким образом Эмельда открыла торги.

Ке-хеопс отклонил предложение, покачав головой.

– Сведения, которые я привёз, очень дорого обошлись моему народу. Мой… эмиссар погиб, выполняя эту миссию.

– Мы обязательно прольём слёзы благодарности на похоронах вашего агента, – сказала Эмельда, одним движением руки призывая остальных Шептунов замолчать.

Ке-хеопс вытащил из складок одеяния свёрнутый пергамент, дорогой с виду, с золотой восковой печатью, которая мерцала, как живая, и бросил свиток Эмельде.

– Что это? – спросила она, поймав свиток.

– Отношения между дароменской империей и арканократией джен-теп слишком давно нуждаются в… пересмотре. Мы потребуем определённых гарантий, уступок и… скажем так – эволюции дипломатических отношений между нашими народами.

Возмущение Ториан было настолько ощутимым, что можно было практически почувствовать, как в комнате становится жарче.

– Любые подобные пересмотры входят в компетенцию королевы. Она правит нашей империей – на случай, если вам никто об этом не сообщил.

Ке-хеопс не обратил на неё внимания, он всё ещё не сводил глаз с Эмельды.

– Мы считаем более целесообразным иметь дело с теми, кто правит фактически, а не номинально.

Со своей стороны, Эмельда держалась совершенно непринуждённо в том, что должно было быть напряжённой и сложной дипломатической ситуацией. Она сломала печать, вызвав вспышку искр, которые выглядели так, будто могли поджечь свиток, но почти сразу погасли. Сперва пергамент казался чистым, затем на его поверхности проявились мерцающие золотые буквы.

Эмельда снова свернула пергамент, даже не потрудившись его прочитать.

– Королева – разумная девочка. Я уверена: если то, что вы принесли, и впрямь так важно для наших интересов, её убедят уделить должное внимание самому любимому союзнику Дарома.

Дароменская империя и арканократия джен-теп в общем и целом презирали друг друга, каждый смотрел на другую нацию свысока, как на едва цивилизованную. Однако Ке-хеопса как будто вполне удовлетворило такое неопределённое и неофициальное заверение. Он провёл рукой по столу, стряхивая песок. Когда он перевернул второй мешочек, оттуда высыпался куда менее впечатляющий жёлто-коричневый песок, навеявший неприятные воспоминания о том, как я жестоко заблудился и чуть не умер от жажды.

Предки, но я действительно ненавижу пустыню.

– Савёр-ет-аеоч, – снова произнёс отец, его руки сложились над столом в соматические формы. И снова песчинки закружились и завертелись, принимая очертания сверкающего золотого города в пустыне.

– Вот враг, который уничтожит дароменскую империю и поработит её народ.

Человек, которого я принял за суриката, рассмеялся лающим смехом.

– Берабеск? Ожидаешь, что мы испугаемся кучки вздорных визирей? Эти люди даже не могут договориться, которому из шести священных текстов следовать, не говоря уж о том, чтобы объединиться под властью одного правителя. Жители Берабеска ещё не повесили своих визирей на самых высоких деревьях по единственной причине – в пустыне не хватает деревьев!

По-моему, невежественная и довольно фанатичная точка зрения. Прежде всего, в пустынях куда больше разнообразной флоры, чем думают некоторые; в том числе там растут впечатляюще высокие деревья. Я это знал, потому что меня чуть не повесили на нескольких из них во время моих неудачных путешествий по той прекрасной и гостеприимной стране.

Женщина, которую я принял за крокодила, заговорила присвистывающим шёпотом:

– Берабески – религиозный народ. Более многочисленный, чем любой другой на континенте, и к тому же опасный. Те, кого они называют правоверными, намного беспощадней, чем любые воины наших армий.

Это была правда. В своё время я сражался с парой правоверных. Сила, которую они продемонстрировали, привела бы в замешательство даже боевого мага джен-теп.

– Но они разобщены, – заметил верблюд. – Фракции внутри фракций, все спорят о том, какой из шести кодексов даёт представление об истинном лице их Бога. Любой визирь, завоёвывающий слишком много силы и влияния, вскоре оказывается без головы.

Некоторое время Эмельда и Ториан молчали. Отец тоже сидел молча, его лёгкая улыбка выдавала, до чего ему нравится слушать, как ужасные дароменские Шептуны обсуждают пустяки. Лучшие аферы – те, в которых вы заставляете своих дурачков говорить о крючке, прежде чем поймали их на него.

Что касается меня, я повидал много мошеннических игр. Спустя некоторое время даже самые элегантные из них становятся скучными.