Рыцарь Мечей [= Валет Мечей, Рыцарь Шпаг ] - Майкл Муркок Страница 17

За столом они не разговаривали, но маркграфиня все время посматривала на него, и раза два у нее шевельнулись губы, словно она собиралась что-то сказать, но передумала.

Столовая была небольшая; на стенах висели дорогие гобелены тонкой работы. Покончив с едой, Корум начал было с интересом изучать отдельные фрагменты вышивки, но тут сцены, изображенные на гобеленах, странным образом стали расплываться у него перед глазами. Он вопросительно глянул на Ралину, но лицо ее было непроницаемым. Голова Корума отчего-то была удивительно легкой, а вот руки и ноги отказывались повиноваться.

Он хотел было заговорить с маркграфиней, но язык не выговаривал нужных слов.

Его явно напоили какой-то отравой.

Эта женщина подложила ему в пищу яд.

Снова он допустил промашку и оказался жертвой мабденов.

Корум бессильно уронил голову на руки и погрузился, не желая того, в глубочайший сон.

И снова явились видения.

Перед ним возник замок Эрорн – такой, как в тот день, когда Корум покинул его на рыжем жеребце. Потом он увидел мудрое лицо отца – тот что-то говорил, но сколько Корум ни напрягал слух, ничего расслышать он так и не смог. Мать сидела, склонившись над работой: она писала свой последний трактат по математике. В изящном танце двигались сестры Корума, а его дядя наигрывал для них сочиненную им самим новую мелодию…

Радостная, счастливая атмосфера…

Но теперь Корум определенно не мог понять, почему все они полагают, что заняты делом. Ему их занятия казались довольно нелепыми и совершенно бессмысленными. Эти взрослые люди были похожи на заигравшихся детей, которые не подозревают, что страшный зверь подкрался к ним совсем близко и вот-вот нападет.

Коруму хотелось крикнуть… предупредить их… но отчего-то у него не было голоса.

Он видел, как помещения замка начинает охватывать пожар – воины мабденов уже проникли туда через незащищенные ворота и напали на его обитателей, ни о чем дурном не подозревавших. Пересмеиваясь, мабдены сдирали с окон дивные шелковые занавеси и прекрасную обивку с мебели, наматывали все это на палки и использовали как факелы…

Потом он снова увидел свою семью. Теперь они уже поняли, что в замке пожар, и даже пытались найти источник огня.

Отец его вошел в библиотеку в тот момент, когда Гландит-а-Крэ нанизывал книги на копье, как на вертел. Старый князь в полном изумлении смотрел, как этот варвар сжигает его книги. Губы старика шевелились, в глазах застыл вопрос – точнее, вежливое удивление.

Гландит обернулся, с ухмылкой вытащил из-за пояса боевой топор и взмахнул им…

И почти сразу Корум увидел мать. Двое мабденов держали ее за руки и за ноги, а третий ритмично поднимался и опускался над ее обнаженным телом.

Борясь с оковами сна, Корум пытался проникнуть туда, спасти мать, но был бессилен…

Он видел и своих сестер: их постигла судьба матери. И попасть к ним он тоже не смог, как ни стремился: путь был закрыт чем-то невидимым.

Корум все еще пытался пробиться, когда мабдены перерезали девушкам горло и те умирали в судорогах, словно прирезанные козы.

И тогда он заплакал.

Корум все еще плакал, когда вдруг ощутил рядом чье-то теплое тело. Словно издалека доносился ласковый утешающий голос.

Его гладили по голове и баюкали, прижав к груди, точно младенца.

Он попытался было высвободиться из объятий той женщины, что баюкала его, но она держала крепко.

И он снова заплакал – на этот раз от облегчения. Тяжкие рыдания сотрясали его тело, а потом он опять погрузился в сон. Но теперь сон его был свободен от страшных сновидений…

Проснувшись, Корум ощутил смутное беспокойство. Он чувствовал, что проспал слишком долго, что ему необходимо поскорее встать и начать действовать. Он приподнялся в постели и снова упал без сил на подушки.

В голове медленно прояснялось. Чувствовал он себя явно значительно лучше. Впервые с тех пор, как он покинул замок Эрорн, он ощущал прилив созидательной энергии, жажду деятельности. Даже тьма, в которую погружена была его душа, казалось, несколько отступила.

Итак, в еду Коруму подсыпали всего лишь снотворное, и это оно, столь благотворно подействовав на него, помогло ему восстановить силы.

Интересно, сколько дней он проспал?

Корум заворочался в постели и снова ощутил рядом с собой – как и тогда во сне – чье-то теплое тело. С той стороны, где был незрячий глаз. Он повернулся: это была Ралина. Она лежала с закрытыми глазами, лицо ее казалось совершенно спокойным и удивительно мирным.

Он вспомнил подробности того ужасного сна. Вспомнил, какой покой обрел в теплых объятиях этой женщины, точно она спасла его ото всех бед и несчастий сразу.

Благодарный, он протянул к ней руку и погладил по спутанным волосам. Он чувствовал к ней почти такую же нежность, как к матери и отцу, как к сестрам…

Но, вспомнив о погибших близких, гладить волосы Ралины он перестал. И мрачно уставился на изуродованную руку. Рана совсем зажила, лишь на конце культи остался светло-розовый кружок молодой кожицы. Корум снова посмотрел на Ралину. Как она могла лечь в постель с таким уродом, с калекой?!

Он так долго смотрел на нее, что она наконец открыла глаза и улыбнулась.

И Корум сразу же рассердился: ему показалось, что в этой улыбке сквозит скрытая жалость. Он начал было поспешно выбираться из постели, но Ралина, положив ему руку на плечо, остановила его.

– Останься со мной, Корум. Ведь теперь и мне нужно твое сочувствие.

Он помедлил, подозрительно на нее глядя.

– Пожалуйста, Корум! Поверь: я люблю тебя.

Он так и застыл. Любовь? Между ней и вадхагом? Что же это за любовь? Он покачал головой:

– Это невозможно! Ничего не получится…

– Не будет детей – это я знаю. Но от любви рождаются не только дети…

– Я не понимаю тебя…

– Прости. Я оказалась чересчур эгоистичной. Я воспользовалась твоей слабостью. – Она села в кровати. – С тех пор, как на том корабле уплыл мой муж, я никогда и ни с кем не делила ложе. Я не…

Корум задумчиво смотрел на нее. Красота ее обнаженного тела не могла оставить его равнодушным, однако подобные отношения между ними были просто недопустимы! Он не должен, не имеет права… Это же просто неестественно, наконец!..

Он наклонился и поцеловал Ралину в грудь. Она прижала его голову к себе. И они вновь поплыли на огромной постели, как на корабле, по морю любви, постигая друг друга, проникая друг другу в душу так глубоко, как то позволяет одна лишь любовь.

Прошло несколько часов, и только тогда Ралина наконец заговорила:

– Корум, ты последний в своем племени. Я же никогда не увижу свою родину – со мной останутся лишь верные мне обитатели замка. Но здесь у нас царят мир и покой, которые вряд ли что-то способно нарушить. Может быть, ты, поразмыслив, останешься со мной?… Хотя бы еще на несколько месяцев?…