Чернокнижник - Андрей Смирнов Страница 16

— Это такая святая, я знаю…

— Это языческое божество, культ которой был очень популярен на севере. Уничтожить этот культ было бы трудно и чревато недовольством народа. Поэтому Мальварин была объявлена святой, жившей в далеком прошлом… было даже придумано ее житие. Что и говорить, умный ход. Уже через два-три поколения люди начали забывать о том, кем была их «святая»; что же говорить теперь, когда эта чушь вдалбливается в головы таким, как ты, вот уже несколько столетий подряд!.. Но если мы отправимся на север, в Шарданиэт…

— Это проклятая страна… — Эльга поежилась.

— Короли-Колдуны никогда не пытались силой насадить в своей стране единую для всех веру, — не обращая на девушку никакого внимания, продолжал Уилар. — Хотя Церковь Джордайса является главенствующей и там, но фактически в Шарданиэте она не имеет никакой реальной силы… А путь Псам Господним в Северную Империю попросту заказан.

Эльга качнула головой. Шээлитами или Псами Господа называли членов особого церковного Ордена, состоявшего из клириков и мирян, занимавшихся выкорчевыванием ересей и вольнодумства. На юге орден имел огромное влияние… И фогт Эллиунской епархии, и брат Аврелиан, и, несомненно, те священники, что вместе с графом Танкрежем выступили на войну с бароном-оборотнем, — все они принадлежали к этому Ордену. В церковной школе, где училась Эльга, говорили, что первым доказательством тому, что Шарданиэт — это проклятая страна, является то обстоятельство, что шээлитов, вернейших служителей Пресветлого, не пускают дальше границы. После пребывания в Эллиунской тюрьме и смертного приговора убежденность Эльги в святости вернейших служителей Пресветлого сильно пошатнулась, но отношение к старой империи Севера как к «проклятой стране колдунов» осталось прежним.

— …Там, на севере — не в столице, конечно, но на окраинах Шарданиэта, еще можно встретить культ Мальварин в ее прежнем виде, — продолжал Уилар. Великая Богиня, Небесная Мать, чьи руки — ветра, чье лицо — Солнце… На полуострове Сармен люди поклоняются богине Ютуки Таак, чье имя в переводе означает Мать-Солнце… В дремучих восточных лесах полудикие племена чтят Богиню-Родительницу, держащую на руках свое новорожденное дитя — Солнце… Я привел три примера. При всей их несхожести ясно, что речь идет об одной и той же богине, чья единая сущность по-разному открывалась разным народам. И если мы хотим добраться до основы, до самой сущности божества, мы должны уметь смотреть сквозь несущественные внешние пласты… В случае с Мальварин это сделать легко — ее культ когда-то был очень широко распространен, и хотя со временем оброс в разных странах выдуманными подробностями, искаженными преданиями, перекочевавшими к Мальварин от других богов, а также большим количеством суеверий, явившихся результатом обыкновенной человеческой глупости — тем не менее подлинный образ божества еще можно установить. В других случаях это бывает сделать значительно сложнее — надо знать всю картину целиком. Но так или иначе — Джордайс не является Единым. Скорее это бог, претендующий на то, чтобы Единым стать. По крайней мере, в мире людей. Достаточно обратить внимание на его мелочный, властолюбивый характер, чтобы прийти к этой мысли.

— Стать Единым? — переспросила Эльга. — Но… как?

— Так же, как солнечная богиня Мальварин стала святой женщиной, будто бы чтившей Джордайса.

— Но если… — сказала Эльга. — Если все это неправда… Почему настоящий Единый не вмешается?

— А почему он не вмешался, когда сжигали твою «матушку Марго»? Почему он не вмешался, когда пираты захватывали твой город?

— Вы хотите сказать, Ему нет до нас дела?

— Можно и так выразиться. — Уилар пожал плечами. — Но думаю, по сути это не верно. Творец не вмешивается — и никогда не вмешивался — именно потому, что он создал нас такими, какие мы есть. Подлинному Творцу мира нет необходимости, брызгая слюной от гнева, призывать к борьбе с волшебством и чернокнижием. Он не нуждается в обрядах и поклонении. Ему не было необходимости на заре мира воевать с демонами и ввергать их в Преисподнюю.

— Почему? — спросила Эльга.

— Потому что если и существует какой-то подлинный Творец — а я, кстати, в этом сильно сомневаюсь, ответил Уилар, — ему не нужно внешне менять что бы то ни было. Ему нет необходимости вообще что-либо менять в мироздании. Если кто-то сотворил меня таким, какой я есть, то высшее почитание, которое я могу воздать этому Творцу, — просто следовать собственной природе. Чем я и занимаюсь. Как и все остальные, кстати. И животные, и люди, и боги… И даже Пресветлый Джордайс. Захватывая Кельрион, претендуя — в умах людей — на место Всевышнего, он всего лишь выполняет свою роль. Следует своей природе.

— Но… но ведь тогда получается, что свободы нет!

— А свободы — в чистом виде — никогда нет. Ты можешь выбирать, пойти налево или направо, но ты не можешь взлететь в небо. Так же обстоит дело и с внутренней свободой. Наша природа противоречива… но какой бы выбор мы ни сделали, мы следуем своей природе — той или иной ее части. Единый сотворил нас такими, какие мы есть, а как нам поступать — это исключительно наше дело. Но как бы мы ни поступили, что бы ни выбрали, это будет именно наш выбор, а не чей-то еще. Именно поэтому Единому нет необходимости диктовать нам что-либо, наказывать или вознаграждать… Ведь по его же воле мы сотворены такими, какие мы есть, не так ли?.. — Уилар усмехнулся.

* * *

…Они шли до тех пор, пока воздух не начал темнеть.

Гряда изломанных гор на краю горизонта ощутимо приблизилась. Уилар иногда останавливался, оглядывался и будто бы к чему-то прислушивался. Последние несколько часов Эльга молчала. Она устала и была напугана. По пути они несколько раз сталкивались с местными обитателями — и Эльга окончательно уверилась в мысли, что они находятся в аду. В тени камней прятались сколопендры — длиной более трех футов; в воздухе кружились крылатые ящерицы с тонкими острыми зубами; а на некоторых холмах жили странные создания, напоминающие смесь птиц и пауков. Все они были не прочь полакомиться мясом путников — едва завидев людей, уродливые существа бросались к ним с явно недвусмысленными намерениями, но Уилар шел дальше, как будто бы ни в чем не бывало.

Приблизившись к путникам, твари Азагалхада вдруг отступали, некоторое время ходили вокруг, суча лапками, пожевывая воздух жвалами, поглядывая на Эльгу голодными глазами, а затем убирались восвояси, отправляясь на поиски какой-нибудь другой добычи. Лишь один раз Уилар как-то отреагировал на появление непрошеных гостей — когда с неба стремительно упали три крылатые фигуры, оказавшиеся при более близком рассмотрении миниатюрными женщинами с кожей красно-коричневого цвета. Вместо ног — толстый хвост, украшенный загнутыми шипами; на руках — по три длинных пальца с когтями; желтые глаза без зрачков; безносое лицо, разделенное пополам вертикальной щелью рта… Уилар поднял посох и что-то крикнул — тон был властным, слова царапали слух, как колючки, а наречие было определенно тем же самым, на котором он вел беседу с демоном в разрушенном храме близ Эллиуна. Демоницы застыли в воздухе, что то рассерженно шипя — казалось, какая-то незримая сила удерживает их, не позволяя приблизиться. Почти минуту продолжался оживленный диалог, в котором Эльга не могла разобрать ни слова. К концу короткой беседы женщины-птицы скользнули прочь и растворились в мутном вечернем воздухе.