Наш темный дуэт - Виктория Шваб Страница 16

Август прошел следом за Генри на тренировочную дорожку, окаймляющую зал по периметру. Августу почему-то сразу показалось, будто он выставлен напоказ.

Люди оборачивались в их сторону, и Августу хотелось верить, что они смотрят на Генри Флинна, легендарного главу ФТФ, но даже если поначалу их внимание действительно привлекал Генри, потом их взгляды задерживались на Августе.

– Зачем мы это делаем? – спросил Август.

Генри улыбнулся одной из тех улыбок, которым Август не мог дать определения – и не печальная, и не веселая. Из тех, которые не означали чего-то конкретного, но намекали на все понемногу. Сколько бы Август ни упражнялся, он никогда не сумеет выразить столько лишь простым изгибом губ.

– Надеюсь, ты спрашиваешь про ходьбу по дорожке, а не про борьбу за Северный город. – Генри сунул руки в карманы и уставился себе под ноги. – Я привык бегать, – сказал он скорее себе, чем ему. Август с ним мысленно согласился. – Я уходил на рассвете, сжигал лишнюю энергию. Я всегда лучше себя чувствовал во время бега…

Грудь его содрогнулась, и он замолчал и кашлянул, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

Глухой кашель отдался в черепе Августа выстрелом. Четыре года он жил с постоянным звуковым фоном в голове – отдаленной стрельбой, эхом его возникновения, стаккато, которое заполняло любую тишину. Но этот короткий звук был хуже. Август замедлил шаг и задержал дыхание. Он хотел знать, повторится ли кашель. Он ждал и считал, как считают секунды от молнии до грома.

Генри тоже притормозил и кашлянул во второй раз. Тише, но глубже, как будто что-то у Генри внутри ослабело, и, когда они добрались до скамейки, Генри тяжело опустился на нее и сжал ладони между коленями. Они сидели молча, делая вид, что ничего не случилось, хотя это было не так.

– Дурацкий кашель, – пробормотал Генри беззаботным тоном: дескать, просто чепуха, досадная помеха, след затянувшейся простуды.

Но они оба знали, что правду не скроешь, пусть даже Генри не мог заставить себя сказать ее вслух, а Август не мог заставить себя спросить.

Реакция избегания – вот как это называется.

Идея, гласящая, что если что-то не названо, то его и не существует, поскольку слова обладают властью, придают высказываниям почти физический вес и четкую форму.

Если избегать их, то можно помешать сущности сделаться реальной, можно…

Август наблюдал за Генри, а тот смотрел на рекрутов.

– ФТФ, – произнес Генри, отдышавшись и помотав головой. – Я всегда ненавидел эту аббревиатуру.

– Почему?

– Имена обладают силой, – сказал Генри. – Но движение нельзя основывать на человеке или его ближайшем окружении. Что будет, если человека не станет? Уцелеет ли движение? Наследие не должно превращаться в препятствие.

– Генри, зачем ты привел меня сюда?

Мужчина вздохнул, помахал рукой новым рекрутам.

– Наглядная картина – вот что важно, Август. Без нее разум начинает выдумывать, и то, что он выдумает, окажется хуже правды. Важно, чтобы они видели нас. И тебя. Нужно, чтобы они знали, что ты на их стороне.

Август нахмурился.

– Первое, что они видят, – как я убиваю.

Генри кивнул.

– Поэтому и я говорю о наглядности, Август. Надо, чтобы они смотрели на тебя повнимательнее. Ты не человек, Август, и никогда им не станешь. Но ты и не монстр. Как ты думаешь, почему я выбрал именно тебя, чтобы ты возглавил ФТФ?

– Потому что я убил Лео? – мрачно предположил Август.

По лицу Генри промелькнула тень.

– Потому, что тебя это преследует, – он постучал Августа по груди, прямо напротив сердца. – Потому что тебе не наплевать.

Августу нечего было ответить. Он испытал облегчение, когда Генри наконец отпустил его. Прочь отсюда – от тренировочной дорожки, от пристальных взглядов, от испуганных лиц.

Август выскользнул обратно в холл и зашагал к лифтам.

– Привет, Фредди!

Август обернулся и увидел Колина Стивенсона в форме ФТФ. На долю секунды на него обрушилось очередное воспоминание: плохо сидящая школьная форма, столовая, рука у него на плече. Краткая иллюзия нормальной жизни.

– Фредди – не настоящее мое имя, – сказал он.

Колин вытаращил глаза.

– Неужто? – он схватился за сердце. – Как ты мог обмануть меня?

Августу понадобилось мгновение, чтобы осознать: это сарказм.

– Как тренировки?

Колин ухмыльнулся.

– Творят чудеса с моей фигурой.

Август, не сдержавшись, улыбнулся. Последние шесть месяцев сильно изменили Колина, хотя он не подрос ни на дюйм.

Семью Колина обнаружили во время спасательной миссии в желтой зоне еще в первые недели. Парочка малхаи приперла их стене и спорила, то ли загнать их развлечения ради, то ли взять измором. Август тогда был в команде эвакуаторов, что оказалось изрядным потрясением для Колина, знавшего его лишь как Фредерика Галлахера, тихого второкурсника, переведенного из другой школы, но, как выразился сам Колин: «Я думаю, спасение из лап малхаи – все равно что уборка».

Странно, но когда Колин понял, кто такой Август, его отношение не изменилось ни на йоту. Он не вздрагивал и не съеживался, когда Август входил в комнату, не смотрел на него, как будто тот был кем-то… чем-то – но кем и чем? – другим.

Но ведь Колин и не видел, как он дерется с малхаи или вырывает душу грешника, или вытворяет нечто монструозное.

Впрочем, зная Колина, можно предположить, что он сказал бы, что это смотрится «паршиво» или «круто». Люди – существа загадочные и непредсказуемые.

– Мистер Стивенсон! – окликнул его командир отделения. – Вернитесь к занятиям!

Колин преувеличенно страдальчески застонал.

– Они заставляют нас приседать, Фредди! Я ненавижу приседания. И в Колтоне ненавидел, и здесь, – он двинулся обратно. – Слушай, мы решили собраться в холле, поиграть в карты. Хочешь с нами?

«Хочешь с нами?»

У Августа внутри что-то перевернулось. Колин почти заставил его позабыть о том…

Зажужжал комм, и Август опять вспомнил, кто он такой.

Что он такое.

Альфа.

– Не получится, – сказал он. – Я в Ночном дозоре.

– Круто!

– Мистер Стивенсон! – крикнул капитан. – Я вам добавлю приседаний за каждую секунду задержки!

Колин перешел на рысцу.

– Когда они мне дадут отмашку, я запишусь на службу. Может, мы с тобой будем в одной команде.

У Августа екнуло сердце. Он попытался представить Колина, дружелюбного, веселого коротышку Колина охотящимся на монстров, однако ему привиделось, как Колин лежит на мостовой: глаза распахнуты, горло распорото.