Проклятие победителя - Мари Руткоски Страница 16

Когда генерал вернулся с учений и услышал новости о сенаторе Андраксе, то даже не стал заходить в дом, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Он снова вскочил на коня и погнал его к тюрьме.

На виллу он вернулся только к вечеру. Кестрель из своей комнаты услышала стук копыт во дворе, спустилась по лестнице и увидела отца возле фонтана. Генерал плеснул водой себе в лицо и пригладил мокрые от пота взлохмаченные волосы.

— Что будет с сенатором? — спросила Кестрель.

— Император — не сторонник смертной казни, но думаю, в этом случае он сделает исключение.

— А что, если бочонки и впрямь украли, как утверждает Андракс?

— Ключ от склада есть только у меня и у него. Следов взлома нет. Мой ключ все время был при мне, а я три дня провел на учениях.

— Порох, возможно, все еще в городе. Я полагаю, все корабли задержали в порту и обыскали?

Отец поморщился.

— Даже тебе ясно, что нужно было сделать, а вот губернатору ума не хватило. — Он помолчал. — Кестрель…

— Я знаю, что ты скажешь. — Именно поэтому Кестрель сама решила заговорить с отцом о предательстве сенатора. Она не хотела, чтобы генерал использовал эту новость против нее. — Империи нужны такие люди, как я.

Он приподнял брови.

— Значит, ты согласна? Ты пойдешь в армию?

— Нет. Я хочу предложить кое-что другое. Ты все время говоришь, что у меня талант к разработке стратегии.

— Ты умеешь добиться своего, — осторожно ответил генерал.

— Тогда почему вся моя воинская подготовка уже много лет сводится к тренировкам с оружием? Хорошего бойца из меня все равно не вышло. — Кестрель вспомнила Айрекса, который держал оружие так, будто оно было продолжением его руки. — Этого мало. Ты должен учить меня истории, обсуждать со мной сценарии битв, преимущества и недостатки тактик. Тогда я, возможно, пересмотрю свое мнение насчет армии.

В светло-карих глазах отца блеснул огонек, но губы оставались по-прежнему сжаты. Он задумался.

— Тебе не нравится мое предложение?

— Зависит от того, что ты потребуешь взамен.

Кестрель собралась с духом. Теперь нужно сказать самое трудное.

— Я больше не хочу тренироваться. Даже Ракс понимает, что я уже освоила все, что могла. Он только зря тратит время.

Генерал покачал головой.

— Кестрель…

— И еще я хочу, чтобы ты перестал на меня давить. Я сама решу, идти ли мне в армию.

Отец потер руки, с которых капала вода, грязно-коричневая от пыли.

— Вот тебе встречное предложение. Я буду учить тебя стратегии по мере возможности. Ракс продолжит с тобой заниматься, но только раз в неделю. И к весне ты должна будешь принять решение.

— Но мне еще не скоро исполнится двадцать.

— Кестрель, чем раньше ты определишься, тем лучше для нас обоих.

Она уже готова была согласиться, когда генерал поднял указательный палец и назвал еще одно условие:

— Но если ты не захочешь пойти по моим стопам, весной ты должна будешь выйти замуж.

— Ты загоняешь меня в ловушку.

— Нет, я делаю ставку. Ставлю на то, что твоя любовь к независимости заставит тебя присоединиться ко мне.

— Надеюсь, ты понимаешь, как смешно это прозвучало.

Генерал лишь улыбнулся в ответ.

— Значит, ты оставишь попытки меня убедить? — уточнила Кестрель. — Не станешь больше читать мне нотации?

— Не стану.

— И я буду играть на фортепиано, когда захочу. Ты мне ни слова не скажешь.

Его улыбка померкла.

— Ладно.

— И еще, — голос Кестрель дрогнул, — если я решу выйти замуж, то сама выберу за кого.

— Разумеется. Выбирай любого достойного валорианца.

Справедливо, решила она.

— Я согласна.

Генерал потрепал дочь по щеке мокрой рукой.

— Вот и умница.

Кестрель в задумчивости брела по коридору. В ночь перед приездом отца она не спала. Перед глазами стояли три костяшки с пчелами, кинжал в руке Айрекса, кинжал в ее собственной руке. Кестрель вспомнила, какой могущественной она чувствовала себя в одной ситуации и насколько беспомощной оказалась в другой. Она изучила свою жизнь, точно расклад в игре, и наконец решила, что нашла верную стратегию. Но Кестрель забыла, что играть в «Зуб и жало» ее научил отец. Теперь она начинала понимать, что, кажется, согласилась на очень невыгодную сделку.

Кестрель прошла мимо открытой двери библиотеки, но потом остановилась и вернулась назад. Внутри две рабыни вытирали пыль. Услышав шаги, они оглянулись и посмотрели… нет, уставились на молодую госпожу, как будто у Кестрель на лбу были написаны все ее промахи.

Лира, хорошенькая зеленоглазая рабыня, обратилась к ней:

— Госпожа?

— Ты не подскажешь мне, где найти Коваля? — Кестрель сама не знала, почему назвала Арина не настоящим именем. Лишь мгновение спустя она поняла, что до сих пор никому не рассказала, как его зовут на самом деле.

— Он в кузнице, — сразу же ответила Лира. — Прошу прощения, но…

Кестрель развернулась и пошла к двери, ведущей в сад.

Ей хотелось отвлечься. Но когда она услышала звон металла и увидела, как Арин выкладывает кусок железа на наковальню и проходится по нему молотом, Кестрель поняла, что зря сюда пришла.

— Да? — произнес Арин, не оборачиваясь. Его рубашка намокла от пота, а руки были покрыты сажей. Он оставил готовый клинок остывать на наковальне, а сам положил в печь новый кусок металла. На мгновение Кестрель увидела его профиль, очерченный неровным светом.

— Я подумала, что мы могли бы сыграть. — Она старалась говорить непринужденно.

Арин нахмурился.

— В «Зуб и жало», — уточнила Кестрель. Потом добавила чуть более уверенно: — Ты вроде знаешь эту игру.

Он поворошил угли щипцами.

— Верно.

— И еще ты намекнул, что сможешь меня обыграть.

— Я лишь сказал, что валорианке не следует играть с гэррани.

— Нет, ты специально подобрал слова так, чтобы понять можно было как угодно. Но я знаю, что ты имел в виду.