Принц и Виски - Варя Медная Страница 16

Необычный ветер стих, пустой сундучок с глухим стуком упал на землю, а луна с облегчением вылезла из шубы облаков, пытаясь протиснуться между деревьями и разглядеть виновника шумихи. Разглядев, порозовела и деликатно спряталась обратно.

Если бы енот умел визжать или терять сознание, он бы непременно это сделал, а так только с писком выронил вафельку и опрометью бросился к кустам, чтобы рассказать своей семье о самом ужасающем и потрясающем зрелище, свидетелем которого только что стал.

* * *

Надежда на припозднившуюся попутку, которая подбросит меня до Мистиктауна, не оправдалась: шоссе стелилось безлюдной полосой. По закону подлости сотовый не ловил связь, а поля накрыла тишина, которую в триллерах принято называть зловещей.

Чтобы подбодрить себя, я включила плей-лист на мобильнике и принялась подпевать в голос. Наши совместные с Энрике Иглесиасом усилия разносились далеко вокруг, прогоняя тишину, страх и всех, кто не переваривает попсу. Несколько треков спустя тянуть под ложечкой перестало, и вернулась способность мыслить логически. И чего я так перепугалась? Ну ветер, ну птицы, ну волк за много миль отсюда… Ничего такого, из-за чего стоило бы улепётывать сломя голову.

Жаль, перекусить нечем. От пережитого стресса на меня напал зверский аппетит. Но вафли достались еноту, а контейнер с блинчиками я вытряхнула из сумки вместе с остальными вещами, когда искала, чем бы открыть сундук, и второпях забыла на земле.

Лиричная композиция сменилась подборкой саундтреков из «Эскалибура», обожаемого Неттой, которая фанатела от Артурианы. Наверное, поэтому новый звук сперва не показался мне странным – я попросту посчитала его частью композиции. Прошло некоторое время, прежде чем до меня дошло, что дробный стук планомерно приближается, причём не из динамика, а откуда-то из-за спины. Обернувшись, я так и застыла на месте с отведённым в сторону телефоном.

По шоссе прямо на меня под эпичные звуки Осады Камиларда нёсся всадник. Это был мужчина моложе тридцати. Луна подчёркивала рельефы накачанных мышц, бёдра уверенно сжимали лоснящиеся бока серого коня, а прямые пепельные волосы были собраны сзади. Когда он мельком обернулся через плечо на затихающий вдали волчий вой, стало видно, что связаны они в небольшой хвост и скреплены ленточкой с развевающимися концами.

Одной рукой незнакомец уверенно держал животное за гриву, поскольку ни уздечки, ни даже седла не имелось, а во второй сжимал – я даже на всякий случай, проморгалась – блинчики и с нескрываемым удовольствием отрывал от них зубами огромные куски.

Тут на луну наползло облако, и конь под всадником исчез. По-прежнему слышался звонкий стук копыт об асфальтовое покрытие, а сам мужчина не изменил положения, удерживая невидимую гриву и, судя по всему, не испытывая никаких неудобств. Через мгновение пелена схлынула со светила, и округу вновь затопил мягкий лунный свет, в серебряной пыли которого возник конь.

Надо было отпрыгнуть на обочину. Или попытаться скрыться. Или завизжать. Или метнуть во всадника сумкой. Ну хоть что-нибудь сделать! Но я стояла, как громом поражённая, и не шевельнулась даже тогда, когда мужчина свесился прямо на скаку, обхватил меня за талию и без малейших усилий затащил в седло, усадив боком, практически к себе на колени.

Впервые в жизни я оказалась верхом на лошади, скачущей во весь опор, а не позирующей за два фунта в дурацкой ярмарочной шляпе фотографу. Впервые меня так откровенно вжимал в своё тело незнакомый мужчина. И уж совсем незабываемые мгновения я испытала, когда луна снова отлучилась за облака и лошадь под нами ненадолго исчезла, открыв проносящееся шоссе. Правда, я продолжала чувствовать разгорячённые бока и слышала хриплое дыхание.

Наконец мы начали замедляться, свернули на обочину и остановились. Конь тут же опустил голову и принялся пощипывать жухлую, в придорожной пыли, траву, а я, потеряв последнюю опору в виде гривы, схватилась за мужчину. Он отнюдь не возражал. Только слегка отодвинулся, чтобы меня рассмотреть. Я тоже вовсю на него таращилась – не потому что очень хотелось, просто глазные яблоки парализовало точно так же, как совсем недавно ноги на шоссе, и даже под страхом смерти не получилось бы сейчас моргнуть.

Свет от экрана мобильного услужливо упал на лицо всадника чуть ли не лучом прожектора, позволяя разглядеть подробности. Вблизи незнакомец оказался ещё моложе, чем показалось вначале, и, надо признать, не лишённым привлекательности. В дополнение к пепельно-русым волосам глаза у него были лучисто-серыми, как подтаявший горный снег – по крайней мере, при таком освещении. Картину довершали прямой, с тонкими крыльями, нос, скульптурные скулы и плотно, но не сурово сжатые губы – нижняя чуть полнее верхней. Складки в углах рта говорили о том, что улыбаться он тоже умеет.

Всадник перестал щуриться, и возле глаз стали видны незагоревшие ниточки кожи. Лунные блики благоговейно гладили широкий разворот плеч и каждую мышцу его подтянутого тренированного тела, а в придерживающей меня руке чувствовалась недюжинная сила. Опасность и обаяние окружали его почти осязаемым коконом. Все эти детали механически впитались в меня, минуя сознание, по-прежнему пребывающее в коме.

Мужчина, в свою очередь, тоже присматривался ко мне: обежал глазами сбившуюся одежду, с любопытством и лёгкой опаской покосился на продолжающий горланить мобильник, задержался на торчащих во все стороны кудряшках и чуть заметно кивнул, словно уяснил для себя некий вопрос. Потом закинул в рот последний шмат блинчика, звучно облизал каждый палец и поинтересовался густым мелодичным голосом:

– Хочешь о чём-то спросить, ведьма?

Язык шевельнулся, оттаивая.

– Да, – пролепетала я, облизнув пересохшие губы. – Почему вы голый? Ну, не считая ленточки в волосах…

И неожиданно для самой себя громко завизжала.