Магиня - Александра Лисина Страница 16

Теперь же ему помог случай: в один из дней, когда работы для гребцов было не особенно много, его сосед по скамье, озверев от побоев, попытался порвать цепи и накинулся на издевавшегося над ним Зига. Причем, что самое удивительное, мужик почти справился и уже вырвал гвозди, которыми крепилось к палубе стальное кольцо с закрепленной на нем цепью; почти сумел скинуть с себя кандалы, но ему не повезло — Кратт, завидев неладное, выглянул из каюты, оценил вероятные сложности и подал недвусмысленный знак своим людям, после чего здоровенного детину быстро сбили с ног, сорвали одежду, умело оскопили, как того мужика в сарае. А когда тот пришел в себя, снова вернули на весла, решив, что для трюма он еще слишком хорош.

Вот только во время рывка здоровяк сумел повредить уключину, в которой крепилось тяжелое весло. И успел испортить крепление для цепи, так что на какое-то время Даста пришлось пересадить на другую скамью. А поскольку свободным в то время оставалось только место рядом с Вэйром и его молчаливым соседом, то Даст был, естественно, пересажен именно к ним. И, прекрасно прекрасно понимая, что это ненадолго, тут же развил бурную деятельность, устроив во время очередной кормежки почти что потасовку. Вернее, он устроил показательную потасовку, очень вовремя подтолкнув протянувшего руку за своей порцией Вэйра под локоть и заставив его выронить миску с едой.

Такого, разумеется, ни один голодный невольник бы не стерпел: еда на судне означала возможность выжить. Ее потеря была равнозначна смерти. Поэтому даже опешивший поначалу Вэйр едва не поддался на провокацию и чуть все не испортил, ринувшись в бой с искренним намерением отомстить. И только увидев диковатый, горящий каким-то необъяснимым весельем взгляд южанина и скорее почувствовав, чем прочитав по его губам беззвучное: "Подыграй!", с недоумением придержал руку. А затем постарался сыграть в этой мастерски организованной драке как можно более убедительно.

— Молодец! — шепнул ему тогда нахибец, с чувством двинув под дых, прежде чем их растащили и отсыпали плетей. — На реке скука смертная… для Зига и его ублюдков, конечно… но если мы их развлечем, велик шанс, что нас так и оставят рядом. Сечешь?

Вэйр просек задумку мгновенно и, едва не улыбнувшись разбитыми в кровь губами, напоследок засветил ему кулаком в челюсть. Да так, что у Даста звонко клацнули зубы, а развеселившиеся надсмотрщики дружно гоготнули:

— А хорошо ударил щенок! Еще бы чуть, и у лысого бы все зубы повылетали!

— Смотрите, чтоб ваши остались на месте, — усмехнулся приятелям Зиг, отвешивая согнувшемуся от боли Вэйру сочный пинок. — А то неровен час, щенок и до них доберется…

Впрочем, бил он больше для острастки, чем в качестве наказания. И кнут в этот раз почти не трогал: прав был нахибец — развлечение пиратам понравилось. Да и Даста они не стали перековывать или возвращать на прежнее место. А чтобы так оно и оставалось дальше, Вэйр и южанин регулярно демонстрировали взаимную неприязнь, постоянно цапались из-за еды, шипели друг на друга сквозь зубы, то и дело норовили "незаметно" сцепиться… но гребли при этом исправно. За что получили возможность не только сидеть вместе, но и осторожно переговариваться. Хотя бы по ночам.

— Куда пялишься, скотина? — лениво вытянул Вэйра кнутом по спине Зиг, не удовлетворившись видом согнувшегося над веслом раба. — Двух глаз тебе, видно, слишком много… может, выколоть один, как тому сопляку, чтобы ты, падаль, не пялился куда не надо?!

Вэйр, вздрогнув от обжигающей боли, сжал челюсти и промолчал.

— Я могу это устроить, — доверительно сообщил ему Зиг, занося руку для нового удара. — И даже больше… хочешь, разукрашу твою рожу так, что мать родная не узнает? Правда, над ней кто-то уже неплохо поработал, но я сделаю еще лучше. Таким красавчиком у меня станешь, что от тебя даже шлюхи шарахаться будут!

Вэйр снова смолчал, опустив голову и словно не замечая бегущих по спине горячих ручейков. Взгляда не поднял, рук не расцепил, весло не бросил… Зиг, смачно сплюнув на свежие раны, отвернулся и гаркнул кому-то из своих:

— Эй, ну-ка солью этого молчуна присыпьте! Пусть прочувствует как следует мою доброту!

На палубе слаженно гоготнули, и кто-то в охотку помчался исполнять приказ. Правда, стона от юноши все равно не дождался, но зато вдоволь насладился видом его кровоточащей кожи и мелкими судорогами, наглядно демонстрировавшими, что израненному парню приходится сейчас несладко.

— Молодец, — тихо, почти беззвучно сказал Даст тяжело дышащему Вэйру. — Держись, пацан. Знаю, что это нелегко, но так надо. На время. Для того, чтобы у тебя потом был шанс отсюда вырваться. Самое трудное подчас — это одолеть самого себя. Свои страхи, ярость, ненависть… но ты справился, Вэйр. А значит, Судьба не зря свела нас вместе.

Юноша только сжал кулаки и уперся лбом в неподвижное весло. Ветер, хвала Всевышнему, дул попутный, так что ему не нужно было сейчас рвать жилы и поднимать тяжеленную лопасть грозя изойти кровью еще до вечера.

— Наберись терпения, — так же тихо посоветовал южанин. — Не думай о боли. Думай о тех, кто тебе дорог. О тех, кому дорог ты. И тех, кому будет очень плохо, если ты по глупости своей не сумеешь выжить. Я не говорю, что нужно сжаться и позволить им творить все, что душе угодно. Не говорю, что надо стать куском дерьма и сухой грязью на подошвах Зега. Просто сейчас у нас нет выбора. Будет самоубийством бороться с ними на их условиях.

— Но нас больше, чем их! — зло сверкнул глазами юноша.

— Да. Но ты посмотри на тех, кто сидит вокруг: где огонь в глазах? Где гордость? Или воля к победе? И что они могут сделать, сидя на цепи?

Вэйр мрачно покосился по сторонам и быстро отвернулся: Даст прав — среди невольников почти не было тех, кто жаждал свободы так же, как он. И в их глазах не горел неукротимый огонь лютой ненависти, не светилась благородная ярость, не тлела затаенная осторожность… нет. Там был только страх и отвратительная покорность судьбе. А если у кого еще и проскальзывала искорка недовольства, то ее быстро гасили ударами кнута, жестокими пинками, рукоятью от весла или просто кулаками. Ни с кем не церемонились и наводили порядок на палубе железной рукой, предпочитая лишиться одного пленника, чем успокаивать начавшийся бунт.

Вэйр, вдоволь насмотревшись на издевательства, только озлобился еще больше. Но при этом не мог не понимать, что если бы не Даст, то, скорее всего, сейчас за бортом плавало бы его хладное тело, изуродованное до неузнаваемости. Вот тогда мать с отцом уже никогда не дождались бы возвращения сына. И только эта мысль, вкупе с предостерегающим ворчанием соседа, заставляла его сдерживаться.

"Я справлюсь! — свирепо пообещал он себе, проследив за свежей кровавой дорожкой. — Со всем справлюсь! Я вернусь домой, чего бы это ни стоило! Вырвусь отсюда, убью Зега, развалю эту посудину на части и вернусь! Ты только дождись, мама, только меня дождись…"

Довольно скоро причина поразительной беспечности Угря стала ему, наконец, ясна. Как стал понятен способ, благодаря которому Кратт так долго оставался непойманным.