Адские каникулы - Алиса Дорн Страница 16

– Я? – из любопытства спросила я.

– Всё… – Карис перевела внимание на меня, и под голодным взглядом янтарно-желтых глаз я вновь ощутила, что разговариваю не с человеком, каким бы ни был облик сидевшего напротив меня существа. – Ты уверена, что я тебе совсем-совсем не нравлюсь?

Все-таки она была неисправима. Запах вишни усилился, а я поймала себя на мысли о том, как удивительно ткань ее кимоно оттеняла белую кожу и волосы цвета весенней сакуры. И как один локон спускался прямо к ложбинке груди… Стоп. Достаточно.

– Извини, – улыбнулась я, стряхивая наваждение. – Но я совершенно гетеросексуальна.

А на случай, если бы не была, перед первым занятием Зебальд показал мне фотографии тех, кто становился любовниками демонов из круга Ситри. Тела, из которых жизнь выпили до последней капли. Седые волосы, иссохшая кожа, хрупкость пролежавшей тысячелетия в саркофаге мумии… Одна фотография меня особенно поразила: на старом лице двадцатилетней девушки даже после смерти застыло выражение какого-то неправильного, всепоглощающего удовольствия. Так что спасибо, но нет.

– А я недавно читала в глянце, что все женщины немного би…

– Значит, со мной что-то не так, – не стала я спорить и продолжила, игнорируя ее печальный вздох: – Ты?

– Ничего, – на миг во рту Карис блеснули острые как иглы клыки. И улыбка оттого вышла несколько хищной…

Ничего – потому что она не могла ощутить свои чувства или потому что их не было? Подумав, я не смогла прийти к выводу и решила вернуться к более простым вопросам:

– Вина?

На лекциях по введению в демонологию рассказывалось, что понятия вины или раскаяния у большинства жителей Ада отсутствовали – вместе с угрызениями совести. Про стыд спрашивать было бесполезно: как я выяснила в результате бесплодных попыток объяснить Карис, почему нельзя соблазнять моего преподавателя прямо во время практикума, неприемлемость в Аду тоже была пустой концепцией. Соответственно, и стыдиться нечего.

– Как это?

– Это когда понимаешь, что из-за твоего поступка пострадали другие, и сожалеешь о нем.

– Зачем делать то, о чем пожалеешь? И какое мне дело до других?

Верный образчик той особой, демонической логики, от которой хотелось биться головой о стену.

– Допустим, это кто-то, до кого тебе есть дело… У тебя есть ведь отец, верно? Ты говорила… Представь, ты сделаешь что-то, что причинит ему неприятности, или ослушаешься его…

– Тогда я умру, – спокойно ответила Карис. – Невозможно ослушаться отца.

Ну да, оммаж, клятва верности и повиновения, которую они давали главе круга. Вероятно, я выбрала не самый удачный пример.

– Забудь. Нежность?

Карис недоуменно повела плечом.

– Любовь?

– Что такое любовь?

Я задумалась. Забавно, как, каждый день говоря и думая о любви, мы не даем ей четкого определения – а то и сами его не знаем. Чем была любовь для меня?

– Любовь – это когда ты понимаешь, что хочешь быть с этим человеком… или не человеком. До самого конца, несмотря ни на что, вопреки всему.

Да, знаю. Пафосно. Больно и страшно. Глупо. Наивно и слишком романтично. Карис придерживалась того же мнения.

– С одним? Нет, это было бы слишком скучно. Это как конфеты или коктейли: бывают очень вкусные, но всю жизнь?..

Опять гастрономические сравнения. Я закатила глаза. Цепляясь за соломинку, я задала последний вопрос:

– Все демоны ощущают одинаково или это индивидуально?

– Индивидуально, конечно. Мы же разные. Но… – Карис посерьезнела, и на какую-то долю секунды сквозь ее человеческий облик опять проступил другой. Когти, появившиеся на удлинившихся ступнях, заскребли по графитному полу с неприятным звуком. – Мне знакомы те, кого заводят боль и унижение; те, кто получает наслаждение от смерти и страха; те, кого ведет вперед жажда обладания; те, кто не чувствует ничего, последние пугают даже меня…

Но о любви ни слова. Все понятно.

– А теперь моя очередь, – заявила она, встряхивая розовыми волосами и снова превращаясь в легкомысленную веселую Карис. Когти исчезли, будто их и не было. – Учти, это и по учебе важно, практически вопрос жизни и смерти…

– Ты хочешь стать дизайнером нижнего белья, – несмотря на полученную информацию, я не удержалась от улыбки. – Что настолько важного у тебя может быть по учебе?

Когда час спустя Зебальд подал измученной мне чашку чая (откат, как обычно, наступил сразу же, стоило погасить магию в круге и отпустить Карис), мне показалось, что он на меня как-то странно посматривал.

– Я что-то сделала не так?

Сейчас я чувствовала себя слишком погано, чтобы гадать, что означали его взгляды.

– Ты задаешь любопытные вопросы. Не могу сказать, что оригинальные, каждый демонолог проходит эту фазу, но… Мне отстранить тебя от занятий?

Глотнув невыносимо сладкий «Эрл Грей», я поморщилась и тихо сползла по стеночке. Стоять сил не было, а уступить стул кое-кто не додумался. Зеб снова фыркнул, давая тем самым оценку моему состоянию.

– Нет.

Ничего ведь не было. Между мной и Дизом. Ничего такого, из-за чего мой интерес мог стать личным. Опасным… Верно?