Юджин - повелитель времени. Книга 2. Высокий глерд - Гай Юлий Орловский Страница 16

Выйди королева на улицу, на нее будут поглядывать с интересом, но не за ее богатый наряд, а из–за надменной красоты, тут уж признаю, в самом деле королева, как по внешности, так и по манере держаться.

Она произнесла холодно:

— Не понимаю… Почему все так… слишком?

Я всмотрелся, как она смотрит на экран, показалось вдруг, что вот так взять и понять, судя по ее лицу, ничего не может. Мне даже почудилось, что для нее на экране только чередование светлых и темных пятен, как для собак и кошек, однако же она, как оказалось, узнает лица на экране, однако не улавливает смысла не то что фильмов, но даже простого репортажа.

Оказывается, наше умение воспринимать быстрые смены общего плана и крупного — это не врожденное, а воспитываемое долго с детства, воспитываемого незаметно, как вот еще совсем недавно дети принимали мобильники и компы как должное, а люди старшего поколения и мобильниками пользовались с опаской, и компов чурались.

— Давайте, — сказал я, — покажу что–нить попроще…

— Не королевское? — осведомилась она надменно. — А не унизит ли это мое достоинство?

— Ну, скажем, виды природы, — сказал я. — Как они могут оскорбить?.. Жвачник! Найти мою папку с видами природы. На экран с интервалом в секунду… нет, две… пусть даже пять секунд!

— Принято, — ответило с экрана. — Папка с файлами природы…

Королева вздохнула с облегчением, когда появился статический кадр, великолепный лес с картинными деревьями, проселочная дорога, синее небо…

Лес уступил место красочному водопаду, что широкой струей ниспадает с большой высоты в небольшой бассейн внизу, небо такое же синее, подсвеченные заходящим солнцем скалы…

— Нравится? — спросил я.

— Очень красиво, — ответила она, забыв поблагодарить, но все верно, королевы слуг не благодарят. — Да, красиво…

Я отошел в сторону, чтобы не мешать, сел и, растянув мобильник в стороны на десять дюймов, принялся выискивать в инете хоть какие–то зацепки, хоть намек на то, как выкрутиться и как–то да вернуть ее в свой мир.

Пусть и дальше королевствует, не мое дело вмешиваться в сбалансированные экосистемы, где одно завязано на другое, а то на третье. Я никогда в жизни не совал палку в муравейник, не разорял птичьих гнезд, потому правильным вернуть эту змею…

Королева повернула голову в мою сторону.

— Ты что–то сказал?

Я буркнул:

— Я сказал вслух?.. Ну да, это мудрые мысли рвутся наружу из моей широко зажатой души. Все думаю, как вернуть ваше величество в ваш мурашник. Вы же там вроде матки у муравьев, без вас все нарушится! А пока выберут новую, будут мятежи, восстания, баронская фронда и непомерные требования вольностей…

Она смотрела исподлобья, процедила сквозь зубы:

— Ничего не поняла. Вроде бы говоришь, как человек, и слова знакомые, но смысла в них нет.

— Это я к тому, — пояснил я, — чтобы вы не сомневались в моей жажде вернуть вас. В самом деле. Всеми фибрами.

Она сказала с готовностью:

— Я готова.

— Только как? — спросил я раздраженно.

— Ты мужчина, — напомнила она мне то, что я вроде бы и сам знаю, но она точно имеет в виду что–то другое… ах да, что мужчина обязан бдить и защищать женщин. Нет уж, да здравствует демократия с ее равноправием, сраной толерантностью и политкорректностью, что делает жизнь все–таки хоть и стыдной, но легкой и приятной.

— Понял, — ответил я угрюмо. — Работаю над этой проблемой, ваше величество!

— Трудись, — разрешила она величаво, — будешь поощрен.

— Спасибо, ваше величество, — ответил я. — Спасибо, что не вдавили!

Она снова повернулась к экрану, а я погуглил насчет трансформации материи, перехода материи во время и обратно в пространство, такая интересная хрень, голова кругом, кто–то ж выдает такое на–гора, еще и деньги получает, сказал бы еще, как применить в реальности, не прячась за терминами вроде супермегаблинлазера…

С того края озера в нашу сторону повернули двое лебедей, белоснежные красавцы с королевскими осанками, царственно неподвижные, гордые, не плывут, а скользят по водной глади, совершенно не прилагая усилий, хотя, конечно, там внизу вовсю работают красными лапами с перепонками.

Королева даже не обратила на них внимания, подумаешь, лебеди, это дело крестьян их бить, потрошить, ощипывать и привозить на королевскую кухню, чтобы так подали для королевского стола.

Я пробормотал:

— Если их не кормить, издохнут?.. Они ж сами уже давно разучились корм искать…

Королева посмотрела на меня в недоумении, а я, положив раздвинутый смартфон на траву, сходил к автомобилю и вернулся с пакетом еды.

— Придется кормить, — сказал я со вздохом. — Ваше величество, не изволите вместе с лебедями? Они такие красивые… Пока не вылезают на берег, конечно.

Она посмотрела на меня с неприязнью.

— Нет, — ответила хрустально–чистым голосом, — не изволю.

И снова повернулась к экрану, я слегка дернулся, снова моя неряшливость: в папку с видами красивейших мест природы попали и фотки старинных замков, маяков и даже снимки кинозвезд и фотомоделей.

Оставив у самого края воды саморазрушающуюся коробку с едой, я шагнул к королеве, намереваясь предложить посмотреть что–то еще, косплей какой–нибудь или кошечек, но она сама повернулась в мою сторону.

— Почему, — произнесла с холодным недоумением, — у этих женщин такой цвет лица?

Я не сразу сообразил, что имеет в виду, ответил с таким же недоумением:

— Загорели. Под солнцем. Разве не видно?

— Видно, — ответила она высокомерно, — но почему одни простолюдинки? А в каких дворцах живут люди благородного происхождения?

— Это и есть благородные, — ответил я хмуро. — Благороднее не бывает.

Она сказала с достоинством и по–женски педантично:

— Женщина благородного происхождения и правильного воспитания поведения не должна позволять лучам солнца попадать на лицо.

— Почему?

Она объяснила холодно:

— Будет похожа на простолюдинку в поле!.. Или служанку. А это недопустимо.

— Ах да, — сказал я саркастически, — у вас же благородство можно увидеть только по загару, есть он или нет, а так все свиньи свиньями! А у нас благородство выказывают манерами, умением себя вести, держаться в обществе, не хамить, не тыкать своим происхождением… потому что оно ничего не значит, как будто у благородных людей не могут родиться дети–подонки!

Она нахмурилась, я видел, как борется, готовая возразить, но удержали от спора то ли страх, то ли женская хитрость, не знаю, не до того, голова пухнет от диких идей, как вернуть эту дуру в ее дурное королевство и забыть этот кошмар.