Практическая антимагия - Степан Кайманов Страница 16

– Что ты чувствуешь?

– Тепло и… щекотно.

– А боли нет?

– Ни капельки, – покачала она головой.

– Хорошо. Магию ты ощущаешь. А сейчас попробуй передвинуть это пятно. Представь, что оно находится не в твоей ладони, а лежит на ней. Ну как монетка. Поняла?

– Поняла.

– Что ж, теперь вообрази, как эта монетка сама собой ползет. Туда, к пальцам.

Лиля сосредоточенно посмотрела на ладонь: пятно света не дрогнуло.

– Не получается, – огорчилась она, опустив руку.

– А ты попробуй еще раз, – посоветовал я, и сам уставился на ее ладошку. – Ну давай?

Мне придется еще об этом пожалеть. Пятно света, подрагивая, медленно поползло под кожей, повинуясь моей воле.

– Получается, получается! – радостно воскликнула Лиля. – Папа, папа, ты видишь?

– Вижу, вижу. Ты молодец! – Я едва заметно шевельнул пальцами, возвращая огоньки себе, в том числе и тот, который сиял в ладони дочурки и стал немым свидетелем обмана. – Придется тебя наградить. Только вот как? – Я с трудом выдавил улыбку.

– Грушу, грушу!

– Ну раз ты так хочешь, будет тебе груш целая корзина.

– А когда?

– Скоро, доченька, очень скоро…

Дзинь-дзинь-дзинь! Монетки медным дождем посыпались на широкую и мозолистую ладонь пожилого торговца.

Его звали Анбаром, но на рынке все называли его бандитом. Где купить лучшие фрукты? Известно где – у бандита, его лавка вон там. Рожа у него и впрямь была самая что ни на есть бандитская – в шрамах и рытвинах, словно под медвежьи когти попавшая, и вечно небритая; да к тому же под серой повязкой пряталась пустая глазница. Одним словом, бандит. Им, впрочем, торговец не был. А был он бесхитростным и добрым мужиком. Жена его умерла несколько лет назад, детей небожители не дали – вот и одичал от одиночества, только великолепный сад и остался.

Пока Анбар равнодушно пересчитывал медяки, я наполнял корзину грушами. Хороши были груши. Одна к одной, твердые, без червоточин – такие и к королевскому столу не стыдно подать. Лильке понравится.

Торговец бросил горсть медяков в карман и даже не заглянул в корзину (а вдруг я лишку положил?), зато как-то странно посмотрел на меня единственным глазом – черным, сверкающим и почему-то недобрым.

– Марта, – с непонятным мне беспокойством прошептал он имя моей жены.

– Что – Марта? – не понял я.

– Она… – Его вдруг передернуло, и он зачем-то схватил меня трясущейся рукой. – Она…

Я дернулся, едва не опрокинув корзину, но торговец и не думал меня отпускать. Наоборот – сильнее прежнего стиснул пальцы на моем запястье и снова прошептал:

– Марта… Ей…

Вид у торговца был такой, будто он видел нечто ужасное. Как у пророка, чей разум устремился сквозь время и пространство.

– Анбар, что ты делаешь?

Вместо ответа торговец дернул меня к себе и зачем-то сдвинул старую повязку, обнажив пустую глазницу.

– Ты видишь? – он смотрел на меня и как будто мимо. – Видишь? Это?..

Вдоль позвоночника забегал холодок. Я опять дернулся, но Анбар держал меня мертвой хваткой. Он больше ничего не говорил, его губы подрагивали, а пальцы стали холодны как лед.

В пустой глазнице кружилась тьма. Густая. Пугающая. Колдовская тьма, куда я, вопреки собственной воле, нырнул, потеряв счет времени…

Хресь! Дверь легко сошла с петель и грохнулась об пол в мертвой тишине. Не пели птицы, не стрекотали кузнечики и не гудели жуки. Хотя на дворе стояла ранняя осень.

Мрак растаял окончательно и я увидел незнакомца. Он стоял возле порога. Возле порога… моего дома. Незваный гость был высок и одет неброско; короткий темно-синий плащ колыхался на ветру, как и просторные черные штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги; капюшон затенял лицо. Чужак опирался на длинный посох и стоял столбом, как будто дожидался приглашения.

Марта выбежала к порогу и, увидев чужака, замерла бледной статуей. Появилась и Лиля, с испугом посматривая то на выставленную дверь, то на незваного гостя.

– Отдай мне ее, – вдруг сказал чужак. Голос его был глухим и злым, как звуки орочьего барабана. – Отдай мне свою дочь.

Марта завертела головой, словно отыскивая помощь. Ей ничего не оставалось делать, кроме как закричать:

– ПОМОГИТЕ!!!

Проклятье! Я был поблизости, но не мог ни шевельнуться, ни подать голос. Невидимые, нервущиеся путы обвивали меня огромными змеями. А попытки вырваться только причиняли боль и высасывали остатки сил.

– Отдай мне ее, – повторил незнакомец. – И тогда никто не погибнет.

Марта заслонила собой Лилю.

– Что ж, ты сделала свой выбор, – произнес колдун и резко ударил Марту в лицо.

Ее далеко отбросило, она попыталась подняться – не вышло.

«Беги, беги! – в мыслях кричал я дочери, со страхом в душе наблюдая, как она склонилась над матерью. – Ну беги же! Беги!»

Но она не бежала, решив остаться с мамой. А этот ублюдок уже шел к ним. Уверенно и не оглядываясь; тук-тук – стучал его посох о половицы.

Небеса, дайте свободу! Хотя бы на миг!

Я дернулся из последних сил, но путы сдавили меня еще сильнее.

Колдун оторвал Лилю от матери, схватил мою дочку под мышку, точно купленного барашка, и молча пошел прочь.

– Мама, мама!

Лиля кричала, плакала, тянула ручки к матери и звала меня.

«Нет, не нужно! – в испуге вскрикнул я, когда Марта схватилась за вилы. – Тебе его не одолеть!»

Но, как и дочь, Марта не слышала ни единого моего слова. Выставив вилы, она с яростным криком бросилась на колдуна. Тот внезапно обернулся, едва не выронив мою дочь, и, сжав тонкие пальцы, унизанные перстнями, выбросил руку вперед.

Сквозь плач и крики моей дочери прорвался звук лопнувшей гуслярной струны, ветвистая серебристо-алая молния на мгновение пробежала между колдуном и моей женой. Время будто замедлилось. Я увидел, как рукоять вил пошла трещиной, с хрустом выбрасывая искры и щепки, а потом и вовсе вспыхнула ярким пламенем.

«Нет, нет, нет!» – билось в голове.

Марта упала рядом с горящими вилами. Она не шевелилась, от ее тела шел дым, кожа покрылась волдырями ожогов. После такой колдовской атаки не выживают даже маги.

«Лиля…» – Я бросил взгляд на опушку, но не нашел ни дочери, ни колдуна. Лишь из глубины леса доносился ее тонкий и жалобный крик, который удалялся с каждой секундой.

А тем временем за моим домом, из небытия, родилась тьма – грозная, беспросветная и шумная. Она поднялась выше печной трубы и всей своей мощью рухнула на родимый двор, поглощая тело жены и колдовские следы, – смывая все на своем пути.