Осенний марафон - Александр Романов Страница 16

Какая-то еще мысль шевельнулась у меня в голове. В связи, надо полагать, с обострением мозговой активности в последние две минуты. Она даже показалась мне интересной. Но осознать ее я не успел.

Моя накачанная успокоительным жертва расовой сегрегации откликнулась наконец на мое к ней обращение:

— Ну что ж, идемте, — согласилась она покорно. Добавив еще: — Мне кажется, мистер Терминатор, вы совершенно правы: мне действительно необходимо отдохнуть…

И мы пошли ко входу в гостиницу, до которого теперь оставалось всего ничего — буквально пара шагов.

Интересно, нам удастся их пройти, или как?

Чтобы никого не интриговать, должен заверить, что до гостиницы дойти мы смогли.

«Храбрые плотовщики» встретили нас слитным гулом голосов и специфической, только кабакам присущей атмосферой: винный перегар пополам с табачным дымом. Хоть топор вешай, честное слово.

Я даже остановился от удивления, пока не вспомнил, что поутру-то Дейна откупила все заведение, потому посетителей и не было. А теперь вот появились. Те самые плотовщики, отмечающие окончание сезона.

Хорошо, что мисс Кент у меня предусмотрительно была напоена успокоительным. И не проявила признаков паники.

Я огляделся, стараясь сориентироваться, как ловчее пробираться через забитый народом зал. Не забыв при этом еще переговорить с управляющим у стойки — на предмет снятия номера для моей покупки.

В общем зале было не так уж и шумно. Скорее даже слабо, чем сильно. Весь основной гам раздавался из отдельного зала по левую руку. Там и гудели занявшие его плотовщики. Храбрые.

Вот оттуда действительно несся стук кружек по столам и каблуков по полу. Пополам с нестройным, но залихватским пьяным пением. Под музыку не то шотландских волынок, не то русских балалаек — честное слово, понять было невозможно.

Народ же в переднем зале вел себя не в пример скромнее. Сидели по несколько человек за столами, умеренно пили пиво из здоровенных, как артиллерийские снаряды, кружек.

Вот только слишком много их было. Не кружек. Компаний. Фактически они занимали весь первый зал. И вели себя чересчур уж тихо. Время от времени все без исключения поглядывая в сторону второго зала.

Звоночек сигнализации у меня в голове после имевших место только что приключений звенел безостановочно. Я схватился за кобуру. Выматерившись на этот раз уже вслух. Правда, полушепотом. Дорога до гостиницы и в самом деле получалась какой-то уж слишком долгой.

Но ничего не происходило.

Я огляделся еще раз. Что?

На меня никто не обращал внимания. То есть бросили несколько взглядов, как на нововошедшего. И сейчас поглядывали. С любопытством даже. Но не более того.

К тому же предметом интереса была явно гражданка Юнайтед Стейтс, а вовсе не я. И никто этого интереса не скрывал.

Да что такое?

И тут наконец до меня дошло.

Люди, сидевшие в переднем зале, были горожанами. Причем все поголовно не старше тридцати. А в основной массе — значительно моложе. Крепкого сложения. И, если так можно выразиться, настроенные весьма решительно.

Я чуть не расхохотался. Судя по всему, сегодня традиционно обмывающих конец сезона сплавщиков ожидала столь же традиционная трепка со стороны городского плебса. Плотовщики практически все были иногородние.

Ну, флаг вам в руки, подумал я про обе стороны. Подталкивая мисс Кент в проход между столиками. Вроде бы высмотрелась дорога к стойке с управляющим.

А наводить порядок в кабацкой разборке в стиле Дикого Запада оставим городской страже. То-то, блин, они сегодня по улицам шастают! А я-то думал, чисто случайно попался тот патруль. Размечтался.

Хитрым зигзагом, обусловленным сложившейся расстановкой столов, мы почти было пробрались через зал, но тут на краю поля зрения что-то привлекло мое внимание.

И даже не привлекло, а насторожило. Опять. Да мать же перемать! Закончится это когда-то или нет!?

Я плавно, но быстро обернулся, традиционно уже положив руку на кобуру и стараясь одновременно охватить взглядом ближайшие столы. Откупить, что ли, и в самом деле, всю гостиницу?! Пройти ведь нельзя спокойно без того, чтобы к тебе какие-нибудь придур…

Я так и стал столбом, держась за пистолет.

От того, что увидел.

От расположенного в углу укромного столика ко мне направлялся человек. (Понятное дело — не монстр из фильма про Чужих!)

И человек этот был одет в такой же, как у меня, демисезонный камуфлях военного образца! Наш, земной! Более того — русский. Судя по офицерским погонам. Четыре звездочки. Капитан.

Вся только и разница, что на мне штаны и куртка были серой спецназовской расцветки, а на подходившем — зеленой армейской. Но и это еще оказалось не все.

Когда он подошел почти вплотную, я его узнал.

Конечно, мы не виделись давно, с самой школы. И, понятное дело, с детских лет изменились изрядно. Но не опознать этой мужественной, словно топором из дерева вырубленной хари — простите за сравнение — было просто невозможно.

В этот момент я понял, без преувеличения, каково это бывает — сходить с ума. Только пребывание в ступоре спасло меня от каких-либо опрометчивых действий. Например — кинуться с воплями бежать.

— Севка, — сказал, останавливаясь рядом с нами, мой старый школьный приятель Пашка Морозов по прозвищу Дед (от словосочетания «Дед Мороз»). Вид у него был заметно растерянный. — Как мы с тобой сюда попали? Это Сербия, что ли? Или что?

Я открыл рот и издал какой-то писк. На большее не хватило голоса. Я только и смог, что машинально сделать непонятный жест рукой. Не то просьбу подождать, не то попытку перекреститься.

Прокашлялся. Но и после этого все, на что меня хватило, это сказать:

— Пашка… Ты?!

И тут похмельная завеса у меня в голове колыхнулась — и я вспомнил…

Не совсем, конечно, то, но все-таки.

Как мы с ним пьянствовали накануне у меня в номере. А потом, похоже, я отрубился. А Пашка пошел прогуляться и, видимо, слегка заблудился. В незнакомом-то городе. Не мудрено, впрочем.

Что Морозов тут же и подтвердил.

— Ничего не пойму, — сообщил он напоследок. — Что за место? Не то Чехия, не то Словакия. Никто ничего не может объяснить. Еле трактир этот нашел. Хорошо, хоть язык немного понятный. Ты где служишь, Гаршин?

По магической части. Матъ-перемать. И перемать-мать. Мать-мать-мать-мать… Да что же это такое в моей камере делается-то?! Помогите — хулиганы разума лишают…

Неужели это я его сюда…

— Сэр, — вмешалась американка, которой, видимо, надоело участвовать в происходящем в качестве бессловесной статистки. — Мы так и будем здесь стоять? Если нет, то представьте нас с вашим коллегой друг другу.