Смерть императора - Александр Старшинов Страница 16

– А ты знаешь, я уже начинаю привыкать к заданиям почти невыполнимым, – рассмеялся Приск.

– Я бы тут не стал добавлять «почти», – уточнил Афраний.

– Ага… не буду. Но эти без «почти» невыполнимые распоряжения мне нравятся.

– И ты знаешь, как все исполнить?

– Понятия не имею…

– Поразительно, как Адриан радеет о победах дядюшки… – восхитился Афраний.

Приск не сомневался, что фрументарий фальшивит: оба они давно изучили патрона, и оба знали, что радеет сейчас Адриан не о победах Траяна, а о сохранении его армии. Которая скоро – и даже очень скоро – должна перейти под командование Адриана. Императора без легионов не бывает.

– Да. Поразительно, – буркнул в ответ Приск, всем своим видом давая понять, что обсуждать этот вопрос не станет.

– Что теперь?

– Учитывая, что я почти всю ночь не спал, меня чуть не утопили и меня мутит от усталости, я бы отправился на виллу к Филону и лег спать, – признался трибун.

– Днем?

– Мне без разницы. Но сначала неплохо бы перекусить – паштет, яйца и хорошее вино…

– Согласен. Паштет, яйца, хорошее вино и горячий хлеб… – Афраний глубоко вздохнул, тем самым показывая, что ничто человеческое ему не чуждо, как говорил один из героев Плавта.

Тем временем из дворца вышел Зосим.

– Сейчас Адриан отправится руководить установкой новых ворот на въезде в город. Хотите, чтобы он прихватил вас обоих с собой? – хмуро глядя на военных, спросил вольноотпущенник.

– О нет, – простонал Приск. – Я сдохну, если не посплю час-другой.

– Тогда исчезните оба, – посоветовал Зосим. – Вам, военным, и невдомек, сколько сил мне стоило успокоить эту сумасшедшую бабенку. Она готова была загрызть вас обоих за то, что вы перетряхнули ее тряпки.

– Зосим, мы перед тобою в долгу, – вполне серьезно сказал Афраний.

– Так не забудьте, если что, этот долг вернуть!

Отойдя шагов на десять, трибун и центурион переглянулись:

– Надо же какой грозный… – буркнул Афраний.

* * *

– А я приказываю: Антиохия, восстань из руин! Иона восстанет! Это так же точно, как то, что завтра опять взойдет солнце!

Услышав эту фразу, Адриан вздрогнул и обернулся. С высоты коня он видел среди толпы пятачок свободного пространства. Вертлявый смуглый паренек стоял в центре свободного пространства. Именно он и произнес последнюю фразу… голосом Траяна.

– Зосим! – окликнул Адриан вольноотпущенника и спрыгнул с коня – ему не хотелось, чтобы его заметили. Серый плащ, накинутый поверх туники и кожаной лорики, позволил ему слиться с толпой. – Разве этот парень не должен сидеть у нас в карцере?

– Видимо, он выбрался во время землетрясения… А те, кто его охранял, погибли… – отозвался Зосим, мгновенно очутившийся рядом.

– И ты позабыл о нем, – в голосе Адриана тут же послышались гневные нотки. – Забыл, какое место он занимает в моих планах.

– Доминус, я полагал: он погиб. Как многие другие.

– Как видишь, он жив. Ион устраивает ненужные представления… Пора исправить свою ошибку. Живо! – Грозный придушенный рык заставил отпущенника рвануть повод так, что конь сделал свечку.

Справившись наконец со скакуном, Зосим развернул коня и ускакал – за конной стражей наместника.

– … Сейчас я все построю заново, наилучший принцепс! – отвечал тем временем фигляр голосом Адриана. – Я подниму эту колонну сам без крана – так я силен! – Актер изобразил, как будто пыхтит от натуги, пытаясь поднять нечто тяжеленное, и, разумеется, не может это сдвинуть с места.

Толпа хохотала.

«Адриан» бросил иллюзорную колонну:

– Завтра я ее непременно подниму…

Актер брезгливо отряхнул руки, и Адриан узнал свой собственный жест.

Толпа уже визжала от хохота.

– И не забудь на каждом доме написать, что это я его восстановил! – отвечал лицедей уже голосом и тоном Траяна. – На каждом храме, на термах и базиликах – всюду должно стоять мое имя.

– А я могу поставить рядом свое? – спросил лицедей сам себя, уже изображая Адриана.

– Так и быть… Я только выберу, где… – Лицедей изобразил задумчивость, пошевелил губами. – Нет, не можешь…

Новый взрыв хохота.

Зосим вернулся. Вместе с восьмеркой конной стражи. Очень вовремя – еще пара реплик – и наместник задушил бы этого человека – уж на это силы бы ему хватило.

Адриан протиснулся сквозь толпу и подошел к чревовещателю:

– Кажется, я запретил тебе устраивать подобные представления на улицах… – сказал он мягко.

– Эй, наместник! – без всякого почтения крикнул кто-то из толпы. – Ты что, собираешься его высечь? Или казнить? Он всего лишь смешил народ… Нам и так тут тошно. Четверть часа смеха мне помогут…

– В городе полно других – фокусников и танцоров… – перебил говорившего Адриан.

Но тот оказался не робкого десятка, протиснулся вперед и встал перед наместником.

Он сильно пострадал во время землетрясения – вместо правой руки у него была только что зажившая уродливая красная культя, на лбу и щеке – плохо зажившие шрамы. Один глаз поврежден – человек все время моргал, а глаз – слезился.

– Я был одним из самых красивых людей в этом городе… А сейчас я могу разве что просить милостыню – да и то – безуспешно. Калек теперь на улицах хватает. Почему ты не даешь нам немного посмеяться и забыть обо всем…

– Этот парень будет развлекать теперь меня… – заявил Адриан.

Один из конной стражи ухватил лицедея поперек пояса и усадил на коня позади своего товарища.

– Он будет жить во дворце! – крикнул Адриан в толпу.

– Тогда я напишу. Наместник Сирии убивает актеров…

– Я не собираюсь его казнить… – пообещал Адриан.

– Когда восстановят водопровод? – вдруг выкрикнул кто-то. – Когда можно будет наконец нормально помыться.

– Большие термы уже восстановили. Через три дня их откроют, – ответил Адриан. – Приходи мыться, мой дерзкий друг. Впервые нундины плату не будут брать вообще.

– Да здравствует наместник! – заорали сразу несколько голосов.

– Нам нужен этот фигляр! – не унимался калека.

– В базарный день[27]будут большие представления! – выкрикнул наместник, перекрывая ропот толпы. – И будут дополнительные раздачи.

– Будь здрав, Адриан! – В этот раз крикнули куда более дружно.

Похоже, зародыш недовольства придушен и исчез в сладких предвкушениях мытья в термах, развлечений и получения тессер на бесплатное масло, хлеб и – возможно – вино.