Куба, любовь моя - Михаил Ахманов Страница 16

Из записок Педро Санчо,

секретаря и хрониста экспедиции

Иисус Христос и Дева Мария! Это была славная битва! По сигналу генерал-капитана наш канонир Педро де Кандия выстрелил из двух пушек в середину толпы, убив и ранив многих. Затем генерал-капитан облачился в доспехи, опоясался мечом и кинжалом и атаковал с испанскими всадниками дикарей. Всадники привязали к гривам и хвостам коней погремушки, чтобы еще больше напугать противника. Запели трубы христианского воинства, наши люди испустили боевой клич, и над полем сражения раскатилось: «Сантьяго! Сантьяго!» Конница обрушилась на индейцев, которые были столь перепуганы, что сбивались в кучи и давили друг друга; случалось, что копье испанца пронзало сразу двоих-троих. Их жалкое оружие не могло нанести серьезных ран ни нашим всадникам, ни лошадям, и какой-либо опасности они для нас не представляли.

Увидев, что конница бьется успешно, генерал-капитан вернулся, слез с коня и, обнажив меч, повел на врага пехоту. Он сражался с великой отвагой и невиданным мужеством, стараясь пробиться к предводителю дикарей, и первым достиг его паланкина. Схватив вождя за руку, он начал тянуть его вниз, дабы сбросить на землю, но паланкин был слишком высок, и вцепиться крепче в руки вождя не удавалось. Тогда генерал-капитан воскликнул во весь голос: «Сантьяго!» – и призвал на помощь наших воинов. Затем случилось удивительное, и я, Педро Санчо, свидетельствую и клянусь Господом и всеми святыми, что видел это сам. Носилки великого вождя держали знатные люди той земли, и многие из них погибли сразу, а у других были отрублены кисти или руки по локоть. Но никто из тех знатных не убежал, никто не бросил своего предводителя, и те, кто лишился кисти и пальцев, продолжали держать паланкин на плечах. Убитых же тотчас заменяли другие люди, толпившиеся вокруг носилок так плотно, что было нельзя поднять меч и ударить в полную силу.

Это невиданное упорство раззадорило и разъярило испанцев. Один из наших воинов все же пробился к паланкину вождя и в гневе хотел заколоть его кинжалом, но генерал-капитан воспротивился, закричав, чтобы индейского вождя взяли непременно живым. После этого примчались несколько всадников и, ухвативших за край носилок, опрокинули их, сбросив владыку индейцев на землю. Так был захвачен в плен великий вождь той страны, коего подданные почитали не меньше, чем мы почитаем его католическое величество, нашего короля. Все прочие индейцы – те, что несли паланкин, и те, кто сопровождал своего владыку, – были убиты. Все они погибли около великого вождя. Что до самого вождя, то его поместили в комнату в храме Солнца и приставили к нему сильную охрану. Так повелел генерал-капитан.

* * *

Джон Хемминг. «Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации»

…Он был одним из тех непостижимых людей, движимых амбициями, у которых нет ясной цели. Он не был религиозным фанатиком, как Кортес, и оставался равнодушным к обращению в христианство местного населения или к их благосостоянию. Его амбиции привели его наверх из неясного прошлого, в котором он был всего лишь незаконнорожденным сыном ничем не примечательного офицера, к тому положению, которого он достиг, сосредоточив с своих руках колоссальное состояние и огромную власть. По словам Лопеса де Гомара, он «нашел и присвоил себе больше золота и серебра, чем любой другой из многочисленных испанцев, побывавших в Вест-Индии, и даже больше любых военачальников, которые существовали в мировой истории». И тем не менее он не умел как следует использовать свое богатство. Он ни одевался излишне роскошно, ни жил расточительно; его успех пришел к нему слишком поздно, чтобы он стал заводить сумасбродные увлечения охотой или лошадьми, строительством домов, женщинами, занятиями искусством или карьерой в обществе. Он так и не женился, хотя явно испытывал нежные чувства к своим принцессам из рода Инки и к детям, которых они ему родили. Он был простой солдат, неграмотный и бедный, но его глубоко уважали и слушались молодые люди, которых он вел за собой. И это уважение было вполне заслуженным, так как он был великолепным руководителем, бесконечно упорным и решительным в течение всех тяжелых лет исследовательских походов до открытия Перу, а также твердым и хладнокровно храбрым во время завоевания. Он был спокоен и дипломатичен; он добился для своего сомнительного предприятия поддержки от испанской королевской власти, установил разумные отношения с Инками Атауальпой и Манко и зачастую ограничивал произвол и охлаждал горячие головы авантюристов, из которых состояла его армия. Но он мог быть жестоким и бессердечным, а абсолютное отсутствие у него административного опыта сделало его нерешительным губернатором.