День Дракона - Вадим Панов Страница 16

— Понятно, — повторил Кусков.

— Профессор Скоконь, судебная психиатрия. — Барон протянул следователю визитку. — А это мой коллега доктор Бурцев.

Полицейский мрачно оглядел гостей и махнул рукой на стоящие у стола стулья: «Присаживайтесь!» Сам плюхнулся в кресло и повертел в руке визитку.

«Ученые… Как же! Ну этот, красавчик, еще ладно. Если забыть о шраме на шее, то может сойти. А вот второй, молчаливый, — чистый громила».

Мощным телосложением Волеполк не отличался, однако от Кускова не укрылись ни его выправка, ни точные движения, ни внимательный взгляд.

«Скорее уж телохранитель, а не коллега…»

А вот барону чел понравился. Чувствовалось, что самостоятельный и хваткий. Зазнайства нет, но в себе уверен. Профессионал.

Потому он улыбнулся и предложил:

— Называйте меня Мечеславом.

— Чем могу? — осведомился Кусков.

— Мы с коллегой находились в Новосибирске на конференции. Услышали о происшествии с Риммой Симонович и решили прилететь. Нас заинтересовал случай внезапной и необъяснимой потери памяти.

— Вот так взяли и решили?

— Что вас смущает?

Полицейский покачал головой:

— Не всякие ученые могут себе позволить взять и сорваться с места. Опять же, билеты к нам недешевые…

— Ах, вы об этом. — Мечеслав чуть пожал плечами. — Не скажу, что я и доктор Бурцев светила с мировыми именами, но… Я достаточно известен в своих кругах и неоднократно работал за рубежом. А у доктора Бурцева большая практика в Москве. Так что мы вполне обеспечены, чтобы взять билет на самолет и отправиться к месту заинтересовавшего нас происшествия. Вы удовлетворены?

— Вполне.

— И главное, поверьте: наш интерес носит исключительно профессиональный характер.

«В этом я не сомневаюсь. Вопрос только в том, в какой области вы профессионалы?»

Кусков положил визитку на стол, взял карандаш, повертел в пальцах и принялся грызть кончик. Машинально. Он недавно бросил курить и теперь тащил в рот всякую ерунду.

— Мы бы хотели увидеть девушку. И, если возможно, обследовать ее, — продолжил барон. — Мы полагаем, что имеет место уникальный случай неожиданной формы депрессии. Весьма редкий. Правда, коллега?

— Гм… — утвердительно промычал Волеполк. Следователь покосился на подавшего голос громилу, вздохнул и буркнул:

— Девчонка пропала.

И понял, что не удивил ученых гостей.

— Я просматривал газеты, — медленно произнес Мечеслав, — и обратил внимание на то, что информация стала менее подробной.

— Пока мы не афишируем ее исчезновение, — объяснил Кусков.

— Почему?

— Надеемся найти.

— Логично, — признал барон. — Один раз у вас получилось.

— Римма совершенно беспомощна. Грубо говоря, может только идти. Не разговаривает: мычит, плачет…

— А основные рефлексы?

— Ест сама. На боль реагирует.

— То есть потеряны только память и речь.

— Угу.

Мечеслав потер шею. Пальцы скользнули по старому шраму, и Кусков в очередной раз подумал, что этот психиатр не очень похож на психиатра.

— Скажите, Алексей… вы не против, если я буду вас так называть?

— Называйте.

— Спасибо. Так вот, скажите, Алексей, повторное исчезновение Риммы не сопровождалось какими-нибудь… э-э… событиями?

— Например?

Кусков постарался спросить как можно небрежнее, но насторожился. Даже карандаш на мгновение оставил в покое. Если психиатр со шрамом знает, о чем спрашивает, это может оказаться ниточкой. Той самой ниточкой, которой сейчас отчаянно не хватало полиции. О том, что произошло в больнице в ночь исчезновения Риммы, неизвестно широкой публике. И вот Скоконь интересуется… Случайно? Или…

Барону удалось с честью выйти из положения.

— Алексей, я понятия не имею, что у вас случилось: вторжение инопланетян, полеты ведьм, падение самолета… Согласитесь: обстоятельства дела весьма запутаны, и это дало мне право предположить, что странности продолжились. Собственно, само по себе исчезновение беспомощной девушки, мягко говоря, необычно.

— Согласен, — неохотно признал полицейский.

— Так что случилось?

— В ночь, когда Римма исчезла из больницы, сошел с ума дежурный врач, — ответил Кусков, изучая измусоленный карандашный кончик.

— Его рабочее место находилось далеко от палаты девушки?

— В двух шагах.

— Любопытно… — Мечеслав снова поскреб шрам. — Симптомы не скажете?

— Никого не узнает, не говорит, ходит под себя, питается через трубочку.

— То есть он не буйный?

— Он вообще никакой. Он овощ.

Психиатры переглянулись.

— Алексей, мы можем осмотреть несчастного? Прямо сейчас?

— Вы смеетесь? — Кусков уже понял, что выудить из гостей какую-либо информацию не получится, а потому демонстративно положил перед собой чистый лист бумаги. — Во-первых, мне нужно писать отчет. Во-вторых, сейчас воскресенье, вечер, а в больнице, знаете ли, режим.

— Верно, — опомнился Мечеслав. — А завтра? С самого утра?

— Завтра и приходите.

— Всеслава? Дорогая, мне требуется поддержка, нужна опытная фата… Нет, милая, не нужно конфиденциальности, я сделал главное: напал на след, так что теперь мне требуется подходящий инструмент… А ты во мне сомневалась? — Барон улыбнулся. — Нет, пока говорить рано, да и нечего, если честно. Пусть прилетает завтра утром… по местному, разумеется, времени… Ага. И я тебя…

Мечеслав сложил телефон и подозвал к себе помощника. Во время разговора старый дружинник стоял в нескольких шагах от барона и даже не смотрел в его сторону.

— Дружище, завтра сюда прибудет колдунья.

— Да, господин барон.

— Она пойдет со мной в больницу. В твоем облике, разумеется.

— Да, господин барон.

— А пока было бы неплохо поселиться в какой-нибудь гостинице.

— Да, господин барон.

* * *

В небе,

6 августа, воскресенье, 22:13

Железная колесница — Ярга уже знал, что она называется «самолет», — стремительно рассекала воздух, пожирая пространство с жадностью голодного хищника. Странная вещь. С одной стороны, толковая — быстрая, но шумная и ненадежная. Одно слово — мертвая. Магическая энергия, которой наполняются артефакты, делает живыми и железо, и камень, заставляет их душу искриться, играть, дарит тепло и свет. Переработанная нефть, которая бегала по венам самолета, была такой же мертвой, как и его тело. Она позволяла колеснице мчаться среди облаков, но не более.