Обладатель-двадцатник - Юрий Иванович Страница 16

– А как же десерт? – чуть не плакала тёща. – Я не ем, Карлу нельзя, а я так старалась! – На скептический, недоумевающий взгляд мужа «С чего это мне нельзя?» она старалась не обращать внимания. – Может, с собой возьмёте? Хоть что-то?

– Ой, спасибо, мамочка! – Любимая дочь деловито загребла со стола всю вазу с печенюшками, пирожными и кусочками торта и поспешила за супругом со словами: – Какая вкуснятина! И мои любимые эклеры!..

Её отец только крякнул вначале и лишь потом бросил вслед:

– А как же фигура, доченька? Ты и так… хм, больше меня ешь.

– Не переживай, папочка! За последнюю неделю и на сто грамм не поправилась. Хи-хи! Так что пока не стану беременной, пополнение мне не грозит.

Уже у себя в квартире она водрузила вазу на столик и сразу же покорно улеглась на стол. Объяснений супругам больше не требовалось, они отлично успели переговорить по внутренней связи обладателя с фантомом.

Началось сравнение. Причём примерно каждые пять минут рядышком с Ольгой появлялся фантом Елены Сестри. Коротко появлялся, на минуту, а то и меньше (всё-таки Клещ и на это ругался, вопя, что «господа подсудимые разбегаются, как тараканы!»), но и этого хватало. На её матрице делалось только малое сравнение уже по конкретным параметрам. Причём обе женщины могли постоянно общаться и по внутренней связи, но как только оказывались рядом, тут же переходили на оживлённую звуковую речь. Тоже фактор, говорящий, что дамы скучают именно по такому общению. Привычка такая или природой заложено?

Изучение и сравнение затянулось надолго, часа на два. Но самое главное, что труд оказался не напрасным. Главная особенность всё-таки была вычленена. И хоть она всё-таки никак не была связана с органами обоняния, что-то сродни этому ощущению просматривалось. Чтобы потом не путаться, Иван назвал вначале новинку «ощущением аурного фона», но после некоторого размышления сменил первое слово на «росток». Потому что неведомая структура очень напоминала собой именно росток. Такой весь из себя струящийся, трепещущий и рвущийся вверх. Причём его нельзя было ни увидеть, ни услышать, ни обонять, ни пощупать. Ни тем более попробовать. Вот так и напрашивалась новая классификация совершенно иного для человека чувства.

«Как назвать это новое чувство? Ещё бы знать, за что оно отвечает, и что показывает, и чем его можно подтвердить. Ну да, именно подтвердить! Потому что сейчас я себе напоминаю слепого и безрукого, который понятия не имеет, что такое трактор, и вдруг его услышал. Что он подумает изначально? Если со страха лапти не откинет, конечно… Да ничего… Коль очень смелый – пойдёт дальше. Если повезёт, на него подует ветер и он ощутит запах сгоревшей солярки. А дальше? Рук-то нет! Ничего не остаётся, как только попробовать трактор на вкус. Вот тут-то бедному инвалиду и крышка. А мне ничего не грозит, если я стану к этому ростку прикасаться? Мм?.. Знать бы ещё чем? Вдруг я как раз неосторожно не тем, чем надо, потянусь? Как тот инвалид зубами да языком к трактору?..»

А потянуться или чем-то ухватить ростки было необходимо. Потому что как раз в их положении и крылась главная разница. Хотя и в ином, каждый из них имел некое различие. Но опять-таки, обычные сравнения цветов и запахов, слуха или тактильных ощущений не подходили. Разве что очень отдалённо и чисто схематически. Так, например, росток Ольги казался весёлым, игривым, светлым, наполненным звоном колокольчиков и сборной солянкой из запахов весны. Росток Елены Сестри – степенным, насыщенных цветов, с басистой музыкой духового оркестра и запахом спелого персика, чёрной сливы и скатанной в стороны бахчи.

Оба они стояли, росли, тянулись, жили (опять верное определение не подбиралось) совершенно вольготно и бесшабашно.

Тогда как некие образования иных двух матриц явно были как-то ущемлены. Росток Галины Тарнавской казался придавленным огромной серой глыбой невзрачного «ничто». А вот в матрице погибшей супруги Клеща чётко просматривался конкретный надрез сразу в трёх местах. А может, и надломы или смятия… тут никакое определение нельзя было бы назвать правильным.

Но с другой стороны, если пользоваться обычным языком программирования, то проще всего было бы назвать ущемлённые участки ростков ошибкой, сбоем в определённой программе. И этот сбой следовало ликвидировать.

Как? Это уже другой вопрос, но понятно, что воздействием. И чем воздействовать? Конечно же, правильной информацией. То есть навязывая повреждённой программе единственно верные алгоритмы возрождения. Если применимо к ростку – то излечения. Причина найдена. Пути решения определены. Осталось только действовать.

Начал Загралов с серого камня, который придавил, распластал росток Галины Тарнавской. Он ему показался вроде как более простой преградой, помехой, сбоем (нужное подчеркнуть). Но прошло полчаса, Ольга уже уснула на столе, потому что Сестри-два давно не появлялась, а результатов – ноль. Тогда он перешёл на росток госпожи Клещ. Но и там – ничего.

Злости уже не осталось, сердиться тоже не на кого было. Да и вообще вся деятельность за сегодня показалась обладателю никчемной тратой времени. Взглянув на часы, твёрдо решил:

«Ещё полчаса – и спать! Иначе я сам себя уважать перестану!»

Через час времени он себя точно перестал уважать. С упорством медленно, но верно растущего дерева пробивался к свету истины. Потому что ему стало весьма интересно после маленького эксперимента. Он послал к тому странному образованию лучик радости, с которой, допустим, сегодня увиделся с другом детства Кракеном. И неведомая субстанция в месте гипотетического касания этим призрачным лучиком резко изменилась. Тоже нельзя было сказать чётко, что изменение стало положительным, для этого надо было обладать десятью, а не пятью органами чувств. Но вот интуиция подсказывала: матрица почувствовала, и она рада!

С этого всё и началось: надо лечить хорошим настроением, оптимизмом, чудесными новостями и всем, что приносит радость. А что может принести радость информационной матрице человека, которого убили зверски на глазах у собственных детей?

Ох, какой сложный вопрос! И как на него нелегко было отыскать ответ. Три надлома? А не горечь ли это о самых близких для той женщины? Вдруг её детей к моменту собственной смерти уже убили? А то и сказали, что мужа тоже уничтожили подлым ударом в спину? Вот она и сломалась морально… Вот её физическая смерть уже ничего и не решала…

Как теперь подлечить, восстановить росток? Правильно, только полуправдой. И в чём она заключается? Вот нужный лучик и отправился ко всем трём изломам сразу. И гласил он только две мысли-фразы:

«Алексей жив и ждёт тебя! Возвращайся скорей!»

Самый нижний излом сразу же на послание откликнулся: заволновался, закипел, зашумел рваной музыкой и ударил неизвестными запахами.

«Ага! Мы на верном пути! – ликовал обладатель, посылая уже собственные мысли конкретно в одно место излома: – Я только недавно общался с Алексеем Васильевичем! Он ждёт тебя! – Тот момент, что он даже не знает до сих пор имени жены полковника, нисколько не расстроил Ивана: – Женщина! Твой муж жив и страшно по тебе скучает! Хочет тебя обнять, увидеть, поносить на руках! Оживай! Просыпайся! Тебя ждёт семья!»