Пепел Марнейи - Антон Орлов Страница 16

Вначале это серебряное диво ему понравилось: во-первых, красотища, во-вторых, во сне он уходил по Мосту оттуда, где с ним должно было произойти что-то нехорошее, и по этому поводу радовался. А потом осознал – уже ничего не переиграть, тогда и нахлынула душераздирающая тоска.

В следующий раз Рис понял, что Мост всецело принадлежит ему: он его не то построил, не то сплел из звездных лучей и зачарованных нитей звездного серебра. Высшая магия, между прочим, и ему бы возгордиться, а он опять сорвался в омут леденящей тоски.

А сегодня он увидел у подножия Моста хрустальный гроб.

Рис помотал головой, надеясь вытряхнуть клочья приснившегося серебряного кошмара. Нашарив под тюфяком обломок гребня, расчесал волосы. Если убрать их назад, он чувствовал себя до противного уязвимым, а так – словно залег в траве, между тобой и врагами – путаница стеблей… Он понимал, что это иллюзия, и все равно падающие на лицо космы обеспечивали ему толику уверенности в себе.

Надо выйти в город и раздобыть что-нибудь съестное. В крайнем случае завернуть на хазу к нижнереченским, только не затягивать с кормежкой, пока не накатило. После прошлого «наката» он очнулся в незнакомом грязном подвале, возле кучки окровавленных перьев и косточек. Похоже, при жизни это было голубем. Рис боялся, что однажды таким же образом сожрет человека, он ведь во время «накатов» себя не контролирует.

Несмотря на три года учебы в Школе Магов (а он усвоил там гораздо больше, чем думали преподаватели – по крайней мере, из теории, это практика ему не давалась хоть убей), Рис никак не мог определить, что с ним творится.

По телу проходит короткая мощная судорога, и вслед за этим окружающий мир выцветает, звуки и запахи усиливаются, расслаиваясь на множество оттенков, поле зрения сужается, зато все удивительно резкое и отчетливое. В голове не держится больше одной мысли, да и та бьется на периферии, но при этом он всегда точно знает, что надо сделать: убежать, догнать, затаиться, схватить – и все в этом роде.

Рис понятия не имел, как он в такие моменты выглядит. Надо бы хоть однажды посмотреться в зеркало, но беда в том, что думать об этом он мог до или после, а во время «наката» зеркала его не интересовали. Только еда или спасение шкуры, все остальное побоку.

Первая догадка – оборотень, но концы не сходятся: у оборотней жесткая привязка к фазам луны, времени суток, определенному сигналу либо к чему-нибудь еще в этом роде, а у него «накаты» случаются в результате затянувшейся голодовки или с очень большого перепуга. Кроме того, оборотень после возвращения в человеческий облик остается нагишом, а Рис за собой такого не наблюдал. Правда, есть ведь чародеи-перевертыши, те перекидываются туда и обратно вместе со всем, что на них надето, но это высочайший уровень, и они полностью контролируют процесс.

Впервые это случилось шесть лет назад, когда наставники в школе поняли, что толку из Риса не выйдет, и, пожалев выбросить на улицу, отдали его Сарабтенам.

Лучше бы сразу на улицу. В конечном счете он все равно там оказался, но перед этим его едва не замучили до смерти.

Сарабтены принадлежали к числу тех обеспеченных и респектабельных горожан, которых принято называть «фундаментом, на коем зиждется нерушимое благосостояние ругардийского общества». Глава семейства – работник банка «Златотвердь», образцовый исполнитель на службе и суровый домашний деспот, но до второй его ипостаси никому нет дела: мой дом – моя крепость. Госпожа Сарабтен – добродетельная хозяйка, умеющая и властному супругу угодить, и произвести впечатление приятной дамы. Трое детишек, сызмальства приучаемых к беспрекословному послушанию.

Зачем же Сарабтенам понадобился приемыш непонятного роду-племени, хотя с двумя дочками и младшим сыном хлопот по горло (несмотря на строгое воспитание, те нет-нет да и огорчали родителей шалостями)?

Прежде всего, это одобрялось общественным мнением. Мода на сироток, охватившая столицу примерно два десятилетия тому назад, оказалась такой же стойкой, как на полезный для здоровья шоколадный напиток или на рийских певчих птиц. Усыновители предпочитали маленьких чужестранцев: тут и экзотика, и вдобавок оно безопасней, чем тащить к себе домой кого-нибудь вроде шпанят из Ференцевой банды. Тех сперва еще надо поймать, а когда поймаешь, сам не рад будешь.

Кастелян Школы Магов продал Сарабтенам десятилетнего Риса в качестве «ребенка, привезенного из-за моря, тихого и трогательно большеглазого, как маленький эльф» – самое то. Ну, не сказать, чтобы официально продал, по ругардийским законам ребенок не может быть предметом купли-продажи, однако получил за свое посредничество кругленькую сумму.

После этой удовлетворившей обе стороны сделки Рис превратился в Ристобия Сарабтена. Ненадолго.

На новом месте ему сразу не понравилось.

Вторая причина, почему Сарабтены взяли приемыша – им хотелось отучить своих детей от выкрутасов, и для этого требовался живой пример. Усыновленный мальчик. Если он будет послушным, прилежным, почтительным, наследников можно припугнуть: вас, поросят неблагодарных, на улицу выгоним, живите там, как хотите, а его будем любить, как родного. Если он окажется негодником – нещадно наказывать, опять же для демонстрации: вот что вас ждет в следующий раз, если не возьметесь за ум.

С первых минут своего пребывания в этом доме Рис как будто провалился в ледяную прорубь. Он дрожал и не мог успокоиться, не верил ласковым словам, не делал, что говорили, испуганно огрызался, так что дальше события развивались по второму сценарию. Ради устрашения юных Сарабтенов глава семейства заставлял его часами стоять на коленях на рассыпанном по полу горохе и загонял ему под ногти тупые иголки, а потом начал мастерить в подвале дыбу, но довести дело до конца не успел. На Риса, уже почти свихнувшегося от боли и страха, в первый раз «накатило».

Близился вечер, он сидел взаперти в своей коморке и мог думать только о том, что скоро вернется домой его палач, как вдруг тело скрутило судорогой, стены поплыли, приглушенные сумерками цвета еще сильнее поблекли, но очертания предметов стали более резкими, а звуки – непривычно богатыми, он начал различать малейшие шорохи. Дальнейшее Рис помнил смутно. Когда щелкнул в замке ключ и дверь открылась – рванулся с места, оттолкнул Сарабтена, скатился по лестнице, выпрыгнул в открытое окно на первом этаже и бросился бежать.

Где его носило после этого, он не знал. Пришел в себя только ночью, в пыльной бело-голубой комнате на восьмом этаже необитаемой сонной хоромины в незнакомой части города. С момента его бегства из дома Сарабтенов прошло несколько часов.

Одно он помнил точно: в школе за ним ничего похожего не водилось. Уж наставники бы заметили, и тогда бы его не продали кому попало, а оставили для изучения.

Видимо, эти «накаты» и есть то самое проклятие, о котором говорила жрица Лухинь Двуликой. Уж не из-за них ли Риса увезли из города Танцующих Огней? Убивать пожалели, просто взяли и отправили подальше, вполне себе правдоподобно.

Порой его беспокоила мысль: а что, если город Танцующих Огней находится вовсе не в Сонхи? Ну, то есть, в другом мире, которых бесчисленное множество… И его сюда запихнули, чтобы он наверняка не нашел дороги обратно?