Герои - Джо Аберкромби Страница 16

Доу вздохнул, как будто полуголый гигант торчал у него на совещаниях настолько бессменно, что успел утомить.

– Может, пора подумать о щите?

– Щиты? Они для трусов, что за ними прячутся. Раны – свидетельство силы.

Великан ткнул большим пальцем в звездообразный шрам на плече, заходящий на спину; левая рука, пестрая, как дубовая кора, бугрилась комьями и наплывами.

– Страшная ведьма Фаниан окатила меня жидким огнем, а я прямо так, пока горело, оттащил ее к озеру и утопил.

– Наверно, вначале надо было все же потушить огонь, – прозорливо заметил Доу.

Стук пожал плечами, отчего ожог пошел бороздами, как вспаханное поле.

– Оно унялось, как раз когда она умерла.

Он указал на рваную отметину, лысой полосой рассекающую кожу на волосатой груди; один сосок начисто отсутствовал.

– Братья Смирту и Веорк вызвали меня на поединок. Они сказали, что поскольку росли вместе в одной утробе, то их следует считать одним человеком.

– И ты на это повелся? – фыркнул Доу.

– Я не ищу причин не сражаться. Смирту я разрубил надвое топором, а череп его брата раздавил вот этой рукой.

Он медленно сомкнул кулачище, добела сжав пальцы, гигантская мышца на руке вздулась.

– Нелицеприятное зрелище, – сказал Доу.

– В моей стране нелицеприятные сцены смерти у мужчин в чести.

– Сказать по правде, здесь то же самое. Более того, любой, кого я называю врагом, достоин гибели от твоих рук в любую минуту. Тот же, кого я считаю другом… Ты уж дай мне знать, прежде чем удостоить его нелицеприятной смерти. Скажем, мне бы очень не хотелось, чтобы ты по случайности прибил принца Кальдера.

Стук огляделся.

– Это ты Кальдер?

– Я, – отозвался Кальдер, подавив невольный порыв сказать, что это не он.

– Второй сын Бетода?

– Он самый.

Великан, мотнув космами, медленно кивнул чудовищной головой.

– Бетод был великий человек.

– Великий тем, что заставлял других людей сражаться за себя. – Тенвейз, всосав воздух сквозь гнилые зубы, в очередной раз сплюнул. – А сам боец был, можно сказать, неважнецкий.

Голос великана неожиданно смягчился.

– И почему все по эту сторону Кринны столь кровожадны? – спросил он с кроткой задумчивостью. – Ведь жизнь – не одна лишь борьба.

Нагнувшись, он двумя пальцами подхватил с пола плащ.

– Я буду в условленном месте, Черный Доу. Если только… Никто из сих человечков не желает сразиться?

Золотой, Железноголовый и Тенвейз все как один принялись разглядывать самые дальние закутки конюшни. Кальдер, не в пример им, преодолел мучительный страх и с улыбкой встретил взгляд великана.

– Я бы, может, и сразился, но у меня правило: никогда не обнажаться, даже наполовину, если только рядом не присутствует женщина. Что, конечно же, стыд и позор, ведь у меня с задней стороны есть что-то вроде шрама, это, пожалуй, всех бы впечатлило.

– О нет, с тобою, сын Бетода, я сражаться не могу. – Великан, прежде чем отвернуться, искушенно ухмыльнулся. – Ты создан для другого.

Кинув плащ на исполосованное шрамами плечо, он пригнулся и шагнул под высокую притолоку; карлы отворили створки дверей, и те хлопнули от поднятого Стуком порыва ветра.

– А что, ничего себе молодец, – с улыбкой сказал Кальдер. – Весьма мило с его стороны, что не вздумал показывать шрамы еще и на своем хере.

– Проклятущие варвары, – прошипел Тенвейз, что в его устах было не особо и ругательно.

– Подумать только, величайший воин в мире, – спесиво хмыкнул Золотой.

Хотя, когда великан стоял рядом, спеси в нем что-то не чувствовалось.

Доу задумчиво поскреб щеку.

– Мертвые знают, политик из меня не ахти какой, но союзников, как известно, надо брать, пока дают. А верзила таких размеров остановит преогромную тучу стрел.

Тенвейз с Золотым расплылись в угодливых улыбках, а Кальдер углядел здесь и более глубокий смысл.

– Ну что, задача ясна? Так давайте, приступайте.

Железноголовый с Золотым на выходе смерили друг друга враждебными взглядами. Тенвейз сплюнул Кальдеру под ноги, но тот в ответ только усмехнулся, дав себе зарок, что смеяться будет последним, когда поганый старый негодяй рано или поздно обмишурится. Доу стоял, глядя, как закрываются двери, со среднего пальца на пол по-прежнему капала кровь.

– Распри, распри, ох уж эти чертовы распри, – сказал он со вздохом. – Почему никто не может меж собой ладить, уживаться мирно? А, Кальдер?

– Отец в свое время говорил: отправь троих северян в одну сторону, и они кинутся друг дружку резать прежде, чем ты скажешь, кто за кем идет.

– Хм! Умен был, сволочь, этот Бетод, что бы про него ни говорили. А вот войну, начав, остановить не смог. – Доу пошевелил измазанными в чужой крови пальцами. – Когда руки испачканы кровью, отмыть их нелегко. Это мне Ищейка однажды сказал. А руки у меня в крови, сколько себя помню.

Кальдер с опаской прищурился, но оказывается, это всего лишь Треснутая Нога бросил из темноты платок Доу; тот, подхватив, взялся обматывать порезанную руку.

– Небось поздновато отмываться?

– Все одно кровь еще лить да лить, – отмахнулся Треснутая Нога.

– Пожалуй, что так.

Доу забрел в пустое стойло и, задрав голову, сладостно закатил глаза. Кальдер услышал, как солому орошает моча.

– Ну… так… вот.

Если они хотели, чтобы он почувствовал свою незначительность, то им это удалось. Кальдер не исключал возможности, что его убьют. Но, похоже, им все равно, и это уязвляло гордость.

– Есть ли какие-то указания лично мне? – осведомился он.

– Тебе? – Доу обернулся через плечо. – А на кой? Ты все равно ими или подотрешься или пропустишь мимо ушей.

– Возможно, и так. Тогда зачем за мной посылали?

– Да вот братец твой все уши прожужжал, что ум у тебя самый прыткий на всем Севере. А мне уже тошно слушать, как он говорит, что не может без тебя.

– Я слышал, Скейл где-то возле Устреда?

– В двух днях верхом. И едва я узнал, что Союз пришел в движение, тут же послал за ним, чтобы он шел на сближение с нами.

– Тогда во мне толку особого нет.

– Я бы так не сказал… – струйка притихла, – ну чего ты, черт тебя дери? – и возобновилась снова.

Кальдер скрежетнул зубами.

– Может, наведаюсь к Ричи. Посмотрю, как у него там с набором.

«А может, если получится, и уговорю его помочь мне протянуть хотя бы этот месяц».