Единственная для принца. Книга 3 - Анна Агатова Страница 16

Галерея хоть и была освещена неравномерно, а большей частью и вовсе плохо - место не было приспособлено для выставки произведений придворных маляров и явно предназначалось древним зодчим для чего-то другого. Но даже с учётом этого оставлять здесь какую угодно записку было рискованно: любой клочок бумаги слишком бросался бы в глаза, не вписываясь в этот архаичный убор старого дворца. Искать же ту нишу за картиной, о которой упоминала Рада, стоило уж точно не в присутствии принца и стражников. И тут Перла права. Снова права...

- Да, велико мастерство ваших художников, велико, - кивал Зиад, рассматривая картины и людей, что были на них изображены. Он всматривался в лица отнюдь не из эстетического удовольствия – господин посол снова и снова искал фамильное сходство своей девочки со всеми этими людьми. И снова убеждался, что его Рада была слишком необычной для этого родового древа.

Мастью она пошла в отца (Зиад очень хотел увидеть настоящий цвет её волос, хотя и без этого легко представлял, какой он на самом деле), а вот черты лица её сильно отличались от того, что было здесь в изобилии представлено - крупный нос, губы, будто высеченные тесаком, глаза светлые, круглые и, как правило, спрятанные под нависающими бровями.

В мыслях всплыли её черты - решительное выражение на милом треугольном личике, серьёзные, немного кошачьи бирюзовые глаза, плотно сжатые пухлые губы. Сердце снова защемило - как она там без него? Волнуется, наверное. А он всё не может послать весточки о том, что уже на месте, что добрался, что с ним всё хорошо...

Уже на обратном пути, перед поворотом в коридор, ведущий к его комнате, Зиад спросил у принца:

- Ваше высочие, разрешите вопрос?

- Да, конечно, - вежливо склонил голову Вретенс.

- Можно ли мне ещё будет прогуляться в галерею? - и, заметив тень сомнения, задал вопрос о совсем уж невозможном. Не случайный вопрос, а для контраста: - Или в библиотеку?

Принц слегка поджал губы. Не понять, что это было - то ли сомнение, то ли неудовольствие. А потом, после нескольких секунд размышления, всё же осторожно ответил:

- Думаю, в галерею вас пропустят.

Зиад взглянул на охранников - услышали или нет? Но те находились на приличном удалении, да и вряд ли именно Вретенс занимался дворцовой охраной, чтобы его слова в частной беседе принимались за приказ. Как же трудно что-то планировать в таких условиях!

И вновь тишина комнаты, одиночество, сводящие с ума вопросы и всё новые и новые серии упражнений.

Почему Вретенс такой уравновешенный и невозмутимый? С кем и почему может случиться поединок? Какое оружие тут в ходу?

Раз отжимание, два, три.

Как оставить записку в картинной галерее? Стоит ли её писать заранее или сразу там, у самой длинной картины?

Раз, два, три хлопка.

Какое решение и когда примет король Юзеппи? Почему так долго?

Раз, два, три, выдох, расслабиться - растяжка любит расслабленные мышцы.

А если не удастся договориться с королём, как вытащить отсюда маркизу Инвиато?

Вечером уже знакомый, едва заметный порыв воздуха прошёлся холодком по ногам, и Зиад замер. Перла? Пришла? Неужели? 

Быстро зашел за ширму. Она стояла у стены, на которой имелась дверца в тайные ходы замка, и прикрывала пальцами губы — тихо!

Ванна была пуста, и Зиад подхватил стул за ножку и, держа на вытянутой руке, стал шумно вдыхать и выдыхать. Перла состроила недовольную гримасу, вытащила из-за широкого пояса бумажку и маленький карандашик.

«Вы хорошо держались в библиотеке», - первое, что написала она. Зиад прочитал чуть не уронил стул и уставился на неё потрясённо. Перла сделала отрицательное движение рукой - не сейчас, это не настолько важно, - и продолжила писать дальше.

«Вы уже были в галерее?»

Зиад кивнул, перехватил стул в другую руку и протянул свободную руку за карандашом. Писать на мятой бумажке, лежащей на ладони Перлы, было неудобно. Но и это сейчас тоже было неважно.

«О каком поединке говорил принц Вретенс?»

Перла прочла и, прищурившись, уставилась на господина посла. Зиад с грохотом поставил стул на пол и стал громко отдуваться.

«Мне нужно дать о себе знать в Бенестарию. Мне нужно в галерею или на кухню».

Перла вперила в него тяжёлый изучающий взгляд, потом быстро выхватила карандаш из его пальцев и написала: «Завтра после полуденного выстрела пушки случайно столкнёмся в галерее».

Пушка стреляла ровно в полдень. По этому выстрелу Зиад мог как-то ориентироваться во времени. Через определённое время после такого выстрела приходил маленький толмач и звал на обед. И теперь уже Зиад с непониманием посмотрел на Перлу. Она кивнула и быстро начеркала: «Попытайтесь», а затем указала на стул и шмыгнула за настенную обивку в потайной ход.

А Зиад, опершись о стул руками, с ненормальным упорством стал кружиться вокруг него, выгибаясь то вверх спиной, то грудной клеткой.

Завтра, завтра, завтра...

***

К огромному облегчению и не меньшему удивлению, его никто не остановил. Несколько стражников издали смотрели, как он идёт по коридору, опоясывающему большой нижний зал на уровне второго этажа. Но никто не бежал навстречу, размахивая оружием, пытаясь остановить или водворить обратно в комнату.

«Может, стоило ещё вчера выйти из своей комнаты и попробовать пройтись тут?» - прогулочным шагом, очень неспешно Зиад продолжал свой путь по загибающемся коридору к другому крылу. Туда, где была картинная галерея. Записку он Раде написал, но помня о том, что её легко могут достать и из кармана, и из-за обшлага, не спрашивая его позволения, сделал её похожей скорее на заметку для себя самого: «Десятый день. Решения нет».

Бумажка лежала в кармане рядом с носовым платком. Но Зиад ещё не принял решение, как её оставлять в условленном месте. И получится ли вообще. Решение было зыбким - ориентироваться на месте. Да и сама записка ему не нравилась - тусклая, пресная, совсем не передающая его чувств, желаний, его волнений за свою Рада-сть, за свою девочку.

Ему хотелось, чтобы она знала, что он сильно скучает, тревожится, переживает. Хотелось подробно описать, как добрался на место, что это было удивительно быстро, что его сразу же провели на аудиенцию к королю. Ещё хотелось заклинать её ни в коем случае сюда возвращаться. Хотелось написать о том, какие чудовища её ближайшие родственники, и как он рад, что они встретились, и что он её никогда не отпустит, пока в этом мире живут вот эти люди – король Юзеппи и его сыновья. И ещё много чего хотелось бы написать, но... Даже эта записка, найди её сейчас кто угодно, затянет петлю на его шее.

Поэтому он шёл степенно, как подобает господину послу, знающему себе цену и не чувствующему за собой грехов. С любопытством рассматривал всё вокруг и наполнял себя уверенностью - представлял, что всё уже позади, он преодолел все препятствия и наслаждается победой, торжествует и наслаждается удовольствием от хорошо сделанной работы.