Меч ненависти - Джеймс Салливан Страница 16

— Ты знаешь, что я не полукровка! Ты был свидетелем того, как меня забрали. Или ты уже забыл об этом? А теперь уходи.

— О да. Я был свидетелем того, как эти хладнокровные твари пришли, чтобы унести сына Мандреда и Фрейи. Но откуда мне знать, кто тот человек, который вернулся в деревню спустя половину человеческой жизни? Ты посмотри на себя! Разве в тебе есть горячая кровь фьордландца? Любой настоящий мужик давно уже дрался бы со мной, полукровка. Это кровь твоей матери, какой-нибудь эльфийской шлюхи, делает тебя терпеливым.

— Разве тебе неведомы истории о жестокости эльфов, Оле?

Собаковод нахмурился.

— Истории о людях, которые встретились с ними и исчезли навсегда? — продолжал Альфадас.

Оле нервно облизал губы.

— К ноге, Кровь! — Теперь его голос звучал более хрипло.

Он вынул из-за пояса плеть и постучал рукоятью по бедру.

— Если я полукровка, то ты, вероятно, в гораздо большей опасности, чем можешь себе представить. — Альфадас схватил плеть и вырвал ее из рук Оле.

— Фас, Кровь! — захрипел собаковод.

Но бестия и с места не сдвинулась.

— Как ты там говорил? Ты дрессируешь их так, чтобы они слушались человека с плетью. Как думаешь, она послушается меня, если я прикажу разорвать тебя в клочья?

На лбу Оле выступил пот.

— Прошу прощения. Я, наверное, перепил, вот и болтаю ерунду. Ты уж…

— От тебя не пахнет так, будто ты перепил. — Альфадас посмотрел на собаку сверху вниз. — Я уверен, что никто не удивится, если одна из твоих собак разорвет тебе глотку. Думаешь, эльфы так мстят? Позволить убить такого негодяя, как ты, твоим же жертвам…

— Да! — Оле дышал с трудом. Он не отводил взгляда от Альфадаса. Ждал его реакции. — Я хотел сказать, нет. Я…

Ярл сунул плеть за пояс собаководу.

— Запомни кое-что, Оле. Я ненавижу, когда на меня клевещут. Если я еще раз услышу или хотя бы заподозрю, что ты на меня наговариваешь, то однажды утром тебя найдут среди твоих песиков. И о том, что это именно ты, узнают только по растерзанным одеждам. До сегодняшнего вечера я старался не замечать того, как ты себя ведешь, потому что ты — единственный дядя моей жены. Но теперь мое терпение лопнуло. Берегись.

Оле положил руку на плеть.

Альфадас поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы собаковод сейчас сделал глупость.

— Я… — начал Оле, когда дверь дома отворилась.

На фоне красноватого света отчетливо обозначился силуэт Аслы. Дым жаровни тянулся из двери мимо нее.

— Хорошо, что ты пришел, — сердечно приветствовала она дядю. Затем заметила собаку и запнулась. — Входи же, — бесцветным голосом произнесла наконец она.

Оле зыркнул на Альфадаса, но ярл и бровью не повел. Он не хотел влиять на решения собаковода.

Дядя Аслы задумчиво провел рукой по лицу. А затем вошел в длинный дом. Собака держалась вплотную к нему.

— У тебя случайно нет костей с остатками мяса? Кровь смирная, пока у нее есть что-то, что можно погрызть.

— Кровь? — удивленно переспросила Асла.

Оле указал на черную собаку. Монстр почти достигал его бедра.

— У меня имена закончились. Убийца, Клык, Душегуб. Они продаются лучше, когда у них опасная кличка. — Оле повысил голос. — Это идеальные дворовые собаки, черные медведедавы из Фарлона!

Альфадас вздохнул. Оле был для него загадкой. Бывали моменты, когда он готов был его убить. А уже в следующее мгновение приходилось кусать себе губы, чтобы не рассмеяться. Собаковод был самым загадочным человеком, которого он встречал до сих пор. Только что он был законченным негодяем — и уже в следующий миг ему удается превратиться в неудачливого простака.

В доме у Альфадаса заслезились глаза от дыма. Камина не было, только жаровня в центре единственной комнаты. Дым лениво уходил через две небольшие дыры под скатом крыши. Проходило немного времени, и Альфадас привыкал к задымленному воздуху, от которого жгло глаза и першило в горле. Но каждый раз, когда он приходил с улицы, первые мгновения превращались для ярла в сущую пытку.

Его дом был длиной в пятнадцать шагов. Пять недель работала вся деревня над этой постройкой. Для эльфа в доме не было ничего, что отличало бы его от вырытой в земле пещеры кобольда. Но Альфадас своим домом гордился. Все вместе они сделали его настолько хорошим, насколько смогли.

Рядом с длинной жаровней стояли лавки, на которых разместилось большинство гостей. Они пили, шутили или просто молча смотрели на огонь. Длинные деревянные столы на грубых козлах ломились под тяжестью блюд. Забили двух жирных свиней и зажарили их на вертелах. Был здесь и прошлогодний сидр, и свежее масло, и ароматный хлеб. Три дня Асла вкалывала, как рабыня, чтобы подготовить праздник. И даже теперь она не присела ни на секунду Если в следующем году король снова позовет его на юг, чтобы командовать войском во время набегов, он действительно привезет Асле рабыню, которая будет мучиться вместо нее, поклялся себе Альфадас.

На ней было зеленое платье и янтарные украшения, которые он подарил ей на рождение Кадлин. Она была самой прекрасном женщиной в зале. И не замечала, как он втайне наблюдает за ней. Альфадас вспомнил их дневную ссору. Нужно чаще говорить ей, как много она для него значит. В последнее время они все реже разговаривали друг с другом. В этом не было его злого умысла. Они были знакомы так давно, что он понимал ее без слов. Так он думал… Это нужно менять. Чаще разговаривать с ней или просто шутить. Как раньше. Она так много для него сделала. Праздник Яблок был ее идеей. Он привез сюда деревья. Когда два года спустя они первый раз принесли плоды, Асла пригласила на праздник все важные семьи. Чуть позже Альфадаса впервые выбрали ярлом. Он знал, что решающими голосами в свою пользу обязан празднику. С тех пор его устраивали каждый год, и со временем вся деревня стала праздновать сбор нового урожая яблок.

Асла проворно вынула кость из куска на столе и дала ее собаке. Псина отползла назад и спряталась в углу неподалеку от спальных ниш, укрытых за толстыми шерстяными занавесками под скатом крыши.

Альфадас слышал, как кость треснула между клыками Крови. В этот миг он поверил, что твари Оле могут справиться и с медведем. Тем временем дядя Аслы подошел к группе живших в глуши крестьян и стал что-то рассказывать им, отчаянно жестикулируя.

Ярл налил себе кружку сидра и присел у жаровни. Он прислушивался к разговорам и негромкой мелодии углей. Он вспоминал свое первое лето с Аслой. Она была так не похожа на эльфийских женщин. Исполненная бьющей через край радости жизни. Неистовая, как летняя гроза. Жить с ней было просто. Любая мысль, приходившая ей в голову, тут же оказывалась на языке. Еще прежде, чем выпал первый снег, они танцевали вокруг камня. Того большого белоснежного валуна внизу, у фьорда, который дал свое имя деревне — Фирнстайн.