Я забыла все на свете - Маэль Ферпье Страница 16

– Что еще за?..

– Я не врач, – перебивает меня Эликс. – Я колдун. У меня свой способ устранять проблемы – с помощью рун. Теперь ты защищен от солнца – во всяком случае, пока не сотрется надпись.

– То есть как?

– А так. Я прибег к чернилам, вытяжке из корня гомбата. Они стойкие, продержатся несколько месяцев, прежде чем начать бледнеть.

– Несколько месяцев…

Я глубоко дышу, чтобы не лопнул раздувшийся в груди шар негодования. Такое чувство, что я больше не принадлежу себе. Воспользовался моей беспомощностью, чтобы испакостить татуировкой – ишь, ловкач! Мало ему ошейника!

– Можешь встать?

Вскакиваю. Дурноты нет и в помине. Я киваю, давая понять, что исцелилась.

– Тем лучше. Брысь из моей мастерской! За работу, атии!

Я хватаю протянутые им майку и рубаху и вылетаю в дверь. Глупо было воображать, что он за меня тревожится. Какое там, этому типу нужно одно: чтобы я поскорее скрылась с глаз.

Реакция догронов на мое появление в таком виде не заставляет себя ждать. Сафр недовольно пыхтит. Прочтя руны, он бормочет, что ему это не нравится. Маргуль беспокоится о моем здоровье, щупает мне лоб, а потом с деланым безразличием отходит. Нагоняю его и требую, чтобы они с братом растолковали мне, в чем дело.

– Руны на теле – это нехорошо, – объясняет Маргуль, косясь на надпись.

Он старается, чтобы его не услышал Эликс, и я его понимаю. Схватив банку и кисть, я мажу не глядя, вполголоса продолжая наш разговор.

– Это как?

– Руны заколдовывают предметы, а не живых существ.

– Но ведь помогло, – возражаю я, показывая свои руки без ожогов. – Отличное средство!

Маргуль выпускает дым. Над нами медленно плывет к горизонту огромный солнечный шар. Благодаря магическим письменам я совсем не чувствую боли. Солнечные лучи ласкают кожу, как зимой. Настоящее волшебство!

– Люди не полешки и не камни, – возражает догрон. – Все разные. Ты не знаешь, как на тебя подействуют эти руны.

– Ты про побочные эффекты? – осеняет меня.

– Вот-вот! Побочный эффект – правильные слова. Руны оберегают тебя от солнца, но разве это все? Неизвестно. Даже Эликс этого не знает.

– Хочешь сказать, что он нечасто прибегает к этому колдовству?

Маргуль качает головой. У меня сдавливает горло. Я перестаю елозить кистью по густо вымазанному смазкой болту и разглядываю свои руны – а как еще это назвать? По руке бегут буквы неведомого мне алфавита. Я пытаюсь стереть часть фразы, послюнявив палец, но где там! Чернила проникли глубоко в кожу.

– Хозяин – мастер рун, – бормочет Маргуль. – Но замечала ли ты руны на нем самом?

Вопрос догрона крутится в моей голове. Я видела руки Эликса до плеч – белые, как у меня. При всех своих познаниях он не рискует сам подвергаться воздействию этой магии. Меня вдруг посещает ужасная мысль:

– Вдруг для Эликса я – подопытная свинка?

Маргуль соглашается, закатывая глаза, – как же долго до меня все доходит!

– Я отнес тебя к нему в мастерскую. Хозяину не понравилось, что тебе плохо, но он обрадовался, что на тебе можно испытать что-нибудь новое. Вот увидишь, теперь он будет за тобой наблюдать, чтобы понять, как работают его руны.

Я молчу, так сильно сжимая себе кисть, что белеют пальцы. Как на это реагировать? Все вокруг меня имеет две стороны: светлую и темную. Эликс спас мне жизнь, расписав рунами, но не знает, к чему это приведет. Догроны – мои друзья, но при этом они – страшные убийцы. Благодаря колдовству кухонные шкафы ломятся от еды, но невольничьим ошейником я тоже обязана ему.

– Мне так жаль, – неожиданно произносит Маргуль. – Мимианак.

– Почему?

– Я не знал, что жителям твоего мира так вредно солнце Красной пустыни. Я должен был тебя предостеречь.

– Ты не виноват! – восклицаю я, удивляясь, что он может испытывать угрызения совести, и продолжаю полушепотом: – Мне самой нужно было быть настороже. Но я подражала вам: вам обоим хоть бы что, вот и дала маху.

– У нас, догронов, толстая кожа, она защищает нас и от жары, и от мороза.

– Можно потрогать? – спрашиваю я. Меня уже разбирает любопытство.

Маргуль охотно закатывает рукав своей тельняшки и протягивает руку. Касаюсь его запястья. Удивительное ощущение! Я хочу получше рассмотреть его кожу. Назвать это кожей трудно. Догроны смахивают на змей: их тела тоже покрыты миллионами наползающих друг на друга крохотных чешуек. Это гладкий сухой покров, мелкая зеленовато-коричневая сетка. Маргуль наблюдает за мной с улыбкой, невольно обнажая хищные клыки. Странные они, эти огры-драконы!

– Ты когда-нибудь пробовал человечину? – внезапно для самой себя выпаливаю я. Ну и опрометчивый вопрос!

Оживление младшего догрона тотчас гаснет. Он отворачивается, отвлекаясь на безжизненный пейзаж, чтобы не отвечать. Мне стыдно, что я могла его обидеть.

– Прости! Не обращай внимания. Сама не знаю, что на меня нашло. У меня нет права так тебя…

– Пробовал, – признается он, повесив голову. – В свое время я питался человечиной. Но все это по воле Сосаны. Мы с Сафром были охотниками в его лабиринте.

– Сосана? Лабиринт?

– Завтра сама все увидишь.

Баржа сотрясается от носа до кормы. Меняется буксировщик: дальше нас будет тянуть огромный буйвол. Погонщик зебро-антилоп прошагал несколько часов кряду под палящим солнцем, ни разу не присев, маковой росинки у него во рту не было. Настоящий герой! Стоя на берегу канала, он машет нам рукой, сначала дотронувшись ладонью до сердца и до лба. Это сигнал: Сафр бросает ему что-то, с виду простой камень. Погонщик ловит этот предмет на лету, повторяет тот же занятный жест, кланяется и садится в тени своей скотины.

Сафр уже вернулся в рулевую рубку.

– Ты бросил ему в оплату камень? Я не ошиблась?

Придерживая одной рукой штурвал, Сафр протягивает мне тяжелый, как гиря, мешочек. Я хватаю его, открываю, заглядываю внутрь. Мешочек полон бирюзовых камешков.

– Это ларимар, – хрипит Сафр. – Серратук ужарак, волшебный камень. Плата за работу.

Я вынимаю голубой камешек и поднимаю к солнцу, проверяя на прозрачность. Камешек не пропускает света. Нюхаю – никакого запаха. Камешек с белыми прожилками ярко сверкает, приятен на ощупь. От него исходит слабое тепло, что можно объяснить нагревом. Никаких признаков волшебства.

– Откуда ты знаешь, что эти камни волшебные?

Сафр пожимает плечами.

– Знаю, и все. Таама. Все это знают.

Я кладу голубой камешек обратно и отдаю мешочек догрону. Я готова задать следующий вопрос, но он поворачивает ко мне голову. Вижу, как пылают его красные глаза, и догадываюсь, что пора оставить Сафра в покое.