Чара силы - Галина Львовна Романова Страница 16

В первые ряды уже протискивались жрецы, готовые начать обряд. Они ожидали взгляда вождя, но тот отмахнулся от жрецов и сделал знак рукой кому- то позади.

Всадники, составлявшие половину круга, раздались в стороны, пропуская десяток слуг, которые, тяжело дыша, волокли к костру огромный котел, в нем можно было сварить, наверное, целого быка. С трудом подтащив котел к огню, слуги с грохотом опустили его на землю.

— Вот смотри, коназ, — гордо сказал Одорех, привстав и указывая на котел. — Один мой человек сказал мне» что кто‑то до твоих сыновей боится нас, боится предательства…

— Вовсе нет, — торопливо воскликнул Вячек, не дав толмачу перевести слова вождя до конца. — Вовсе нет!

Одорех остановил его величественным жестом.

— Я не сержусь, — сказал он высокомерно. — Но хочу, чтобы ты и твои люди поверили мне, поэтому взгляни на этот котел. — Он переждал, пока толмач переведет его слова, и продолжил: — Ты, коназ, говорил о вашем обычае варить кашу в знак мира… Так вот, сегодня мы сварим эту кашу в моем котле.

Его отлили по моему приказу для этого дня. А чтобы ты окончательно поверил в мои намерения, открою секрет — его отлили из наконечников стрел, которые должны были вонзиться в сердца твоих людей! Вот знак моего мира!

Когда толмачи кончили переводить речь Одореха, гости привстали с мест, во все глаза глядя на котел. И никто из них не заметил, какое выражение лица при этом было у вождя Одореха Хромого.

* * *

Жрецы освятили новый котел, принеся в жертву богам двух телят и молодую кобылицу и смазав их кровью стенки котла. Уже успели опустеть кувшины с дорогим заморским напитком и бурдюки с перебродившим кумысом. Давно уже стемнело, повсюду в становище горели костры, где пировали всадники и простые кочевники. Где‑то звучала музыка, слышались песни, на фоне языков огня плясали чьи‑то тени.

Становище веселилось в ожидании главного события.

Под пристальными взглядами жрецов рабы начала подготовку к варке каши. Прикрыв глаза веками, Одорех из‑под ресниц следил за ними и в самый последний момент остановил жрецов взмахом руки.

— Погодите! — приказал он.

Ждавшие его слова, жрецы послушно остановили рабов, готовые внимать вождю.

Одорех повернулся к полулежавшему на своем месте князю Вячеку. Толмач тут же придвинулся ближе.

— Слушай меня, коназ, — обратился Одорех к гостю. — Хочу перед тем, как закрепить дружбу, обратиться к тебе за советом.

Выслушав толмача, князь привстал.

— Что ты хочешь узнать у меня, вождь?

— По нашим законам, — принялся объяснять Одорех, — после заключения мира ссор быть не должно и все долги прощаются. Но прежде следует все же разрешить все споры, дабы не омрачать праздника. Есть у меня для тебя, коназ, кое‑что… Хочу спросить, — Одорех незаметно кивнул кому‑то за спиной князя, но тот не заметил поданного знака, — как мы отныне станем поступать с теми, кто нарушит установленный сегодня мир? Как поступать с чужаками–ворами, татями, убийцами, если кто из моих людей причинит вред твоим или твой человек обидит моего?

Вячек некоторое время думал.

— Следует виновного изловить и предать суду по закону, — сказал он наконец, — по нашему закону, коли преступник из моего народа, или по твоему закону, коли ваш человек виноват…

— Быть по сему, коназ–брат, — быстро молвил Одорех и, приподнявшись, трижды хлопнул в ладоши. — Мои люди поймали вора из числа твоих людей. По закону отдаю его тебе, пока мы еще не сварили каши и нет между нами мира… Что по вашему закону полагается за воровство?

— У соседа ежели — платит виру, а коль платить нечем — сам иди и отработай, сколько присудят, — ответил князь. — А чужого..

Вячек хотел что‑то сказать, но в это время к костру, где пировали гости, подвели пойманного вора, и князь замолчал. В середине между четырьмя рослыми всадниками шел отрок не старше семнадцати лет, худощавый, жилистый, но сейчас казавшийся моложе. Руки его были туго скручены арканом, рубаха с цветным узором порвана на плече, на виске и взлохмаченных волосах запеклась кровь от старой ссадины, но шел он прямо и глядел гордо.

Однако, когда его подвели и поставили перед князем Вячеком, с пленником произошла перемена. Лицо его утратило суровость, удивленно вытянулось, глаза заблестели. Он с надеждой подался вперед, жадно вглядываясь в лицо князя, который был удивлен не меньше пленника, но справился с собой и гневно сдвинул брови. Остальные спутники князя настороженно притихли, тоже не сводя с пленника глаз.

Одорех внимательно наблюдал за отроком и князем.

— Вот он, вор, — молвил он. — Из твоего рода. Ты знаешь его?

Вячек не успел и рта открыть — отрок рванулся к нему и воскликнул:

— Отец! Отец, я…

Толмач что‑то зашипел на ухо Одореху.

— Он узнал тебя, коназ, — сказал тот. — Что ответишь?

Отрок смотрел на князя во все глаза, но Вячек сдвинул брови и отвернулся.

— Узнал или нет, — ответил он, — но закон один для всех. Что он украл у тебя, вождь?

Забрался в табун и увел лучшего моего скакуна — того, что я берег для жениха моей любимой дочери, — сказал Одорех. — На счастье, жеребец плохо знает человека — он сбросил вора, и потому его удалось поймать!

— Он украл коня? И лучшего?.. За такое без суда можно смерти предать… Бери, вождь, и делай с ним что пожелаешь!

Отрок отшатнулся, белея так, что это стало заметно даже при свете костра.

— Отец… — прошептал он. — Как же так, отец?

— Молчи, — оборвал его Вячек. — Ты не сын мне более!

— Но неужели из‑за коня?..

— Ты знаешь почему!

Одорех внимательно слушал этот разговор, почти не обращая внимания на то, что ему шепчет толмач. Выслушав, он окликнул гостя.

— Правильно ли я понял тебя, коназ–брат, — спросил он, — что я могу убить этого человека, когда и как захочу?

— Правильно, — ответил князь. — Он твой!

— Нет! — пронзительно закричал отрок, когда по взмаху руки Одореха его схватили.

— Если я не ослышался, он твой сын? — кивнул Одорех на отрока.

— Нет, не сын, хотя и рожден от меня, — сурово отрезал Вячек. — Его подменили болотные нежити в момент рождения. Он мне чужой и роду лишний. Род его изверг из семьи и племени, где я поставлен князем по завету предков. Он больше не принадлежит нам. Отдаю его тебе, вождь, — делай с ним что хочешь!

Пленник потупился, безразлично обмякнув на руках державших его воинов, а Вячек сурово посмотрел на него и, пробурчав что‑то, отвернулся.

Одорех привстал на колено. Давно ждавшие этого жеста кочевники подобрались, готовые, как звери, прянуть вперед. Многие хищно потянулись к оружию.