Настоящие, или У страсти на поводу - Татьяна Серганова Страница 16

— Я всегда смотрю на конечный результат, а не этапы.

— Этим мы с вами и отличаемся, граф. Я предпочитаю оставаться честной на протяжении всей игры.

— Разве это возможно?

— Я к этому стремлюсь. Видите, насколько мы с вами непохожи.

Как огонь и лёд.

— А вам не говорили, что противоположности притягиваются?

— Не в этом конкретном случае.

— Когда мне ждать ответа?

— Завтра или послезавтра. Тянуть я не буду, не переживайте.

— Благодарю за честность, леди Белфор.

Оставшееся время мы молчали. Танец закончился и Торнтон проводил меня к подруге, которая едва не подпрыгивала от любопытства.

— О чём вы разговаривали? — спросила она, как только её брат отошёл в сторону.

— О работе, — ответила ей, принимая бокал с шампанским у лакея.

В горле и першило и отчего-то стало жарко.

— С такими лицами.

— Какими лицами?

Пузырьки шампанского приятного покалывали в горле, отрезвляя.

— Неописуемыми. Знаешь, если бы я так хорошо не знала вас обоих, то решила, что… — задумчиво произнесла подруга, рассматривая меня так, словно видела в первый раз в жизни.

Я с удивлением на неё взглянула.

— Что решила?

— Что между вами что-то происходит. Глупости, конечно. Но мне кажется, что остальные решили именно так.

— Между нами происходит лишь работа. Твой брат заказал у меня одну вещь.

— Ты принимаешь заказы? — тут же загорелась Селина.

— Я еще не ответила. Сначала хочу поговорить с Иваром.

— Уверена, всё будет хорошо. Ох, Валкот, — неожиданно выдохнула она, поворачиваясь к мужчине, который минуя гостей, подошёл к нам.

Высокий, худощавый, с русыми волосами, собранными в низкий хвост и внимательными карими глазами.

— Герцогиня Архольд, — улыбнувшись, произнёс он, склоняясь к руке Селины. — Вы как всегда великолепно выглядите.

— Для нас такая честь, что вы нашли время и посетили наш скромный вечер. Позвольте представить, моя лучшая подруга госпожа Айола Белфор. А это Алисет Валкот.

Почему это имя мне знакомо? Кажется, я где-то его слышала.

— Госпожа Белфор, — не успела я дёрнуться, как мужчина уже наклонился к моей руке. — Для меня честь быть представленным вам.

— Благодарю, — ответила я.

Чувство беспокойства не проходило. Я никак не могла понять, но что-то в нём настораживало и тревожило.

— Дерек там, — тем временем произнесла Селина, указав гостю направо.

— Спасибо. Я не прощаюсь, — и удалился.

А я только сейчас смогла вспомнить, где слышала это имя. Валкот, тот самый, из-за чего младшая сестра Архольда Одетт устроила настоящий скандал, отказавшись ехать вместе с нами в столицу.

— Это?… — произнесла я, повернувшись к подруге.

— Друг Дерека. Тот самый, кому он обещал руку Одетт.

— Это он зря, — пробормотала я, вспомнив, как горели злостью чёрные глаза девушки.

— Я тоже так думаю, — вздохнула Селина. — Жаль, что мужчины слепы и глухи к нашим доводам.

Оставшийся вечер прошел удовлетворительно и без заметных происшествий. Гости разъехались во втором часу ночи. Я сразу же отправилась в свои покои и уснула, как только голова коснулась подушки, и проспала до утра. Я бы поспала дольше, но не дали.

Громкий крик, грохот, топот ног, снова крик и ругань.

Я села в постели по инерции, еще до конца не проснувшись. Шум стал еще громче. Кое-как продрав глаза, я схватила с кресла халат, накинула поверх сорочки, и, завязав пояс, вышла в коридор, отчаянно зевая и пытаясь проснуться.

— А что происходит? — спросила я у пробегавшей мимо служанки.

— Там… у графа Элкиза… там такое, — только успела произнести она.

Я дослушивать не стала, поспешив к покоям Торнтона, которые находились в конце коридора. Точное их местоположение я не знала, но шум и крики шли именно оттуда.

Народу у покоев графа собралось много. Не только любопытные слуги, но и Селина с мужем, заплаканная тётушка и смущенная Делайн.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась я, протискиваясь вперёд, пока не вошла в спальню Торнтона и не увидела самого хозяина, стоявшего у собственной кровати, в которой…

— Элодия?!!!

Кузина выглядела самым примечательным образом: взлохмаченные волосы, примятые с той стороны, где она лежала; заспанные глаза, которые сейчас были полны слёз (парочка огромных капель красиво стекала по румяным щекам); припухшие после сна алые губы и тонкий шелковый пеньюар с приспущенными бретелями, к которому девушка прижимала ручку, пытаясь одновременно прикрыться и выглядеть соблазнительно-невинной.

«Великие, какая же она дура! Даже сейчас, находясь в центре гигантского скандала, Элодия продолжала играть свою роль».

И на что надеялась? Что Элкиз, как самый настоящий рыцарь из древних баллад проявит благородство и спасёт её поруганную честь? Ведь честь действительно пострадала. Даже то, что между ними ничего не было, а картина, открывшаяся моему взору, говорила именно об этом, это не сможет спасти кузину от позора.

Это насколько надо быть самоуверенной и глупой, чтобы поверить, что это сойдет ей с рук?

Пока я пыталась собраться с мыслями и не броситься на дурочку с кулаками, Архольд быстренько разогнал любопытных слуг, отправил застывшую Делайн к себе в комнату и только потом осторожно произнёс, обращаясь к застывшему каменной статуей Торнтону:

— Я так понимаю, дорогой родственничек, ты сегодня ночевал не дома.

— Нет, — отрывисто произнёс он, совершенно не собираясь уточнить где и с кем был.

А мне сразу вспомнился тот белоснежный конверт с удушливым ароматом роз, который я увидела в его кабинете. Не надо быть гением, чтобы догадаться, что у такого мужчины в столице была любовница. И быть может не одна.

— Селина, герцог и вы, граф, — тихо, но твёрдо произнесла я, понимая, что кроме меня это никто не сделает: тётушка на грани обморока, а кузине даже не придёт в голову попросить прощения. — Я приношу вам свои самые глубочайшие извинения. Это мой недосмотр и моя вина.

— Богиня-мать, богиня-мать, — зашептала тётя, жалобно всхлипывая. — Как же так? Как же теперь быть?

— Граф, вы же не оставите меня, — жалобно зашептала Элодия, обращаясь к Торнтону. — Я ведь люблю вас, так сильно люблю, что решилась на бесчестие, попрала нормы морали и закона. Великие, я на всё готова ради вас.

Я бы даже похлопала этому цирку, если бы не была так безумно зла.