Городская магия - Кира Измайлова Страница 16

Незаметно пролетела неделя. За всеми этими расследованиями я совсем забросила учебу, пришлось нагонять, и на некоторое время мне стало не до "расследования".

В понедельник исполнялось девять дней со смерти Игоря Георгиевича. Выяснить, где он похоронен, было нетрудно. Я купила цветы и поехала на старое кладбище на окраине.

На кладбище стояла пронзительная тишина. Было уже довольно холодно, листья совсем облетели, а их желтый ковер давно превратился в бурую кашу — шел противный мелкий дождь.

Я разыскала свежую могилу за железной оградкой. Несколько жалких венков — "От коллег", "От сослуживцев" (от родных не было ни одного) — успели совсем почернеть и раскиснуть. Я немного прибралась, положила свежие цветы. Две белые хризантемы выглядели как-то вызывающе на фоне грязно-бурой земли.

Фотография на памятнике была не та, что в некрологе. Игорь Георгиевич выглядел таким, каким я его помнила — хмурым и недоброжелательным. Не люблю я памятники с фотографиями. По первости они выглядят еще пристойно, а потом, со временем, портрет портится, меняется до неузнаваемости, до такой степени, что смотреть неприятно и невозможно узнать лицо…

Вдалеке, на одной из путаных дорожек, мне померещилась знакомая фигура. Я скоренько подхватилась и зашагала в другую сторону. Встречаться ни с кем мне не хотелось.

Визит на кладбище натолкнул меня на интересную мысль. Странно даже, что я раньше не додумалась. Наверняка ведь у Игоря Георгиевича были какие-то родственники, он же не с луны свалился. Да и в школе он учился, и в университете, причем, подозреваю, именно в нашем, в крайнем случае, в филиале.

Таким образом, моё расследование получило новый толчок. Я добыла несколько баз данных с адресами и телефонами, Давлетьяровых — всё же редкая фамилия — оказалось не так уж много. Я скрупулезно обзвонила все номера, подозревая, что удача улыбнется мне на последнем в списке. Однако я ошиблась. Удача не улыбнулась мне вовсе. Никто из Давлетьяровых и слыхом не слыхивал о неком Игоре Георгиевиче, а фамилии с его инициалами в базах данных и вовсе не нашлось. Совсем здорово. Может быть, он родом не из нашего города? Тогда вообще пиши пропало!

Я попыталась разыскать бывших одноклассников или однокурсников Игоря Георгиевича, но тщетно. Да и как искать, если не знаешь ни номера школы, в которой он учился, ни специальности в университете… Объявление в газеты дать? Да кто их читает, эти объявления!

Следствие определенно зашло в тупик. Давлетьяров Игорь Георгиевич оказался человеком без роду и племени, бездомным и не числящимся ни в каких списках. Что делать дальше, я не представляла… Возможно, стоило поговорить с Ларисой Романовной, но я не знала, как завести беседу. Нельзя же было просто подойти к ней и попросить рассказать всю правду об Игоре Георгиевиче! Или, может, попросту вызвать его дух, да и побеседовать? Но эту идею я отмела как опасную и нерациональную. Некромантией в университете занимался особый отдел, засекреченный ещё больше, чем наш факультет, их книги хранились не в библиотеке, а тут же, на шестом этаже, в особом помещении, куда нечего было и думать проникнуть.

Только неделю спустя я вспомнила о той комнате, где мне как-то довелось переночевать. Там на столе стоял компьютер! И как я раньше об этом не подумала?

Поздно вечером я толклась возле запертой двери и отчаянно желала, чтобы на этой двери стояла защита, и мне не удалось пройти сквозь неё. Да-да, к тому времени нас уже обучили хождению сквозь стены! Но то ли Игорь Георгиевич не боялся непрошеных гостей, то ли не хранил здесь ничего ценного… Словом, я легко проникла внутрь.

Включив компьютер, я подивилась беспечности Игоря Георгиевича — система даже имени пользователя не затребовала, не говоря уж о пароле. Впрочем, в основном там хранились какие-то скучные документы, абсолютно ни о чем мне не говорящие. Хм… а нет ли здесь скрытых папок? Догадка оказалась верной: скрытую папку я нашла и чуть не взвизгнула от радости — в ней хранились личные дела студентов! И моё в том числе. Предыдущий и последующий курсы меня не интересовали, а вот в наших делах я порылась. Каждому из нас была дана убийственно точная и исчерпывающая характеристика. Вернее, мы все проходили под кодовыми именами: оболтус, умник, проныра, стерва, трусиха и темная лошадка. Темная лошадка — это я. Странно…

Здесь же Игорь Георгиевич отмечал свои впечатления о нас. У Евдокимова было пророчески записано, что долго он не задержится. О Ковалеве было сказано так: "чрезмерное самомнение. Умен. Вероятность 60/40". О Федоренко: "ищет легких путей. Непременно влипнет в криминал. Выбраковка". О Рите: "расчетливая стерва. Честолюбива. Себе на уме. Вероятность 50/50". О Свете: "труслива. Мнительна. Потенциал слабый. Выбраковка". А обо мне — как-то очень странно: "честолюбива. Упряма. Потенциал велик. До крайности походит на Р. Вероятность 90/10". Что означали эти «вероятности», я так и не поняла. Может быть, вероятность того, что из кого-то из нас выйдет-таки маг? Интересно, кто такой… или такая Р.? Как-то Лариса Романовна упоминала, что я чем-то напоминаю девочку, учившуюся двумя годами раньше… Я полазила по личным делам трехлетней давности и нашла там только одну девушку с фамилией на Р. — Рогачеву Марину. Симпатичная такая оказалась девчонка, да и характеристика у неё была более чем положительная. Впрочем, в конце текста безо всяких пояснений было сухо помечено: «отчислена». За что, почему? Нет ответа!

Ещё я отыскала один файл, затребовавший пароль. Я мучилась с ним битый час, но угадать не могла. Я на разные лады пробовала писать имя и фамилию Давлетьярова — и кириллицей, и латиницей, и так, и сяк… пока совершенно случайно, от полного отчаяния, не набрала слово «маг». Файл оказался чем-то вроде дневника Игоря Георгиевича. К сожалению, дат он не ставил, поэтому трудно было понять, о каком периоде идет речь. Сориентироваться я смогла, только найдя упоминание о наборе нашей группы. Определение было емким и коротким: «разгильдяи». А дальше "короткой строкой" шли впечатления от работы с нами. Сплошь неутешительные. Опять же упоминалось моё сходство с этой Р., а обрывался дневник очень странно. Сперва шла запись о происшествии на полигоне (Давлетьяров живописал меня такими словами, что я, читая, отчаянно краснела), а затем такая фраза: "Л.Р. ошиблась, Ч. - идиотка." Ч. - это, видимо, я, Чернова. Л.Р. — Лариса Романовна. В чем это она ошиблась?

После этого была лишь одна запись, тоже очень короткая: "Л.Р. права. Идиот — я." Что это могло значить, я так и не смогла понять.

Что ж, теперь у меня образовалась одна зацепочка — Рогачева Марина. В личном деле были её данные, а значит, я смогу её найти. Впрочем, была и ещё одна женщина — та, с которой разговаривал Давлетьяров той ночью. Но я её не видела, слышала только голос, да и то вряд ли смогу его узнать.

Так или иначе, но поиски пришлось отложить — грянули очередные зачеты, к которым мне пришлось усиленно готовиться. Сдать их, правда, я смогла с первого раза и совсем неплохо, но страшно вымоталась.

На сорок дней со дня смерти Игоря Георгиевича я снова наведалась на кладбище. Я угадала — после меня приходил кто-то ещё: рядом со вмерзшими в землю хризантемами покоились красные гвоздики, стояла рюмка. Кажется, полагается приносить что-то с собой, но я совершенно не разбираюсь в этих древних обычаях. Что ж, я надеюсь, Игорь Георгиевич простит меня…