Похищенная, или Красавица для Чудовища - Валерия Чернованова Страница 15

– Вы меня не помните?

Тень надежды, мелькнувшая на лице рабыни, исчезла, стоило ей поймать хмурый взгляд девушки.

Мишель хмыкнула, не считая необходимым давать более пространный ответ. Делать ей больше нечего, как помнить какую-то там рабыню. Тем более торчать с ней в темноте и вести беседы.

Комкая в руках накрахмаленный ситец юбки, служанка с грустью пробормотала:

– Нет, конечно, не помните. Вы ж были совсем еще крошкой, когда мистер Вальбер, ваш батюшка, продал меня в Блэкстоун. Я тогда так радовалась, так радовалась, что Донеганы меня откупили. Думала, заживем счастливо на одной плантации с Торнсом, моим мужем. Он раньше был здесь над слугами старшим. А потом… – Рабыня всхлипнула и, дрожа всем телом, затравленно огляделась по сторонам. Казалось, появись в коридоре кто-либо из хозяев поместья, и она поседеет от ужаса. – Пожалуйста, уезжайте отсюда. Уезжайте, пока еще можно. Это страшное место!

Мишель почувствовала, как ее охватывает беспокойство и дрожь, бившая служанку, передается и ей. В горле пересохло, язык как будто прилип к нёбу.

Оттого не сразу прорезался голос.

– О чем ты? С тобой жестоко обращаются? Мистер Донеган? Гален? Скажи!

Мишель вдруг вспомнила странную реакцию нью-фэйтонской колдуньи, когда та услышала имя Донегана. С кем Мари Лафо его сравнила? С чудовищем? Животным?

Нет, это же бред какой-то!

– Ну что ты молчишь? Отвечай!

Поглощенная своими переживаниями, Мишель не сразу заметила, что рабыня поменялась в лице. Отшатнулась от гостьи, точно от прокаженной, и, всхлипнув, прижалась к деревянной панели, коими были обшиты стены коридора.

– Все в порядке, мисс?

Бесшумно, будто намеренно подкрадываясь, к ним поднимался управляющий.

При виде мужчины Мишель передернуло от отвращения. Отныне только это чувство способен был вызывать в ней этот омерзительный человек.

Что там говорил про него Гален? Шутник? «Шуточки» вроде похищения леди не прощались и уж точно не забывались. Пусть он выполнял приказ хозяина, но Гален наверняка не приказывал пугать ее и так бесцеремонно с ней обращаться!

– Так все в порядке, мисс? – повторил он, поравнявшись с гостьей и полумертвой от страха рабыней.

Насилу совладав со своими эмоциями, Мишель холодно проговорила:

– Я попросила принести мне горячего молока. Иначе не усну. А еще взяла на себя смелость отругать эту растяпу и пригрозила, что ее накажут, если она и впредь будет бить хозяйскую посуду и ронять что ни попадя на пол. Да еще и в присутствии гостьи. Немыслимо!

Надо же было как-то объяснить испуг служанки, если сама служанка и двух слов связать была не в состоянии.

Мужчина усмехнулся в свои густые, по-щегольски закрученные кверху усы:

– Пробуете себя в роли хозяйки, мисс?

– А если и так? – бросила с вызовом.

Управляющий имением поклонился, но сделал это как-то уж больно небрежно, если не сказать, пренебрежительно.

– Предоставьте мне воспитывать этих бездельников. Уж я-то хорошо знаю, когда давать им кнут, а когда баловать пряником. Возвращайтесь к себе, мисс. Молоко вам сейчас принесут.

Бросив последний взгляд на серое, будто перепачканное в известке, лицо рабыни, Мишель поспешила в гостевую спальню. Прикрыв за собой дверь, прижалась к ней и перевела дыхание.

Пыталась упорядочить мысли – не вышло. Противоречивые чувства наслаивались друг на друга, заглушая поочередно то голос разума, то шепот сердца.

Чуть не прокусив губу, так сложно было сдержать крик смятения, Мишель все же не выдержала и воскликнула:

– Никакое он не животное! – Шумно выдохнув, продолжила тихо размышлять: – Может, с сестрицами что не так? Ну а что? Вполне логичное объяснение. То-то они мне сразу не понравились. Очень неприятные особы. И, наверное, потому никогда не покидают Блэкстоун. Что-то с ними однозначно нечисто. Вот только я не уверена, что хочу знать, что именно.

Противореча самой себе, Мишель нетерпеливо вышагивала по комнате в ожидании служанки. Быстро-быстро, из одного конца спальни в другой, словно мечущаяся канарейка, вдруг осознавшая, что угодила в клетку. За несколько коротких минут она успела так себя накрутить, что чуть не набросилась на рабыню, когда та проскользнула в дверь.

Лишь чудом удалось не выбить у нее из рук поднос и сдержать стон разочарования. С расспросами приходилось повременить. Помочь ей подготовиться ко сну явилась другая служанка. Одна из тех молчаливых девиц, у которых взгляд не отлипал от пола.

Переодевшись в ночную сорочку и отпустив тихоню-помощницу, Мишель легла в постель. Но сон не шел. Мысли, темные и сумбурные, и, наоборот, светлые, полные радостного предвкушения грядущей помолвки, роились в голове, попеременно сменяя друг друга.

Мишель извертелась в кровати, чужой, а оттого показавшейся ей страшно неудобной. Жесткой. Хоть на самом деле перина была воздушной. Такой же мягкой, как у них в Лафлере.

– Уф! – Мишель села на постели, облизала пересохшие губы и обвела усталым взглядом посеребренную лунным светом комнату, вспоминая, где оставила стакан с недопитым молоком.

Он обнаружился на столике у окна. Там же стоял и кувшин с водой, и маленький тазик для умывания. Лицо пылало, и Мишель не терпелось плеснуть в него прохладной водой.

Только свесила ноги на пол, как тут же вернула их обратно. Сжалась в комок, обхватив колени руками, и замерла. Скрип половиц, до этого вроде бы почудившийся, раздался снова. Громко и отчетливо. Ему вторило чье-то тяжелое дыхание, доносившееся из коридора.

Кто-то стоял за дверью спальни и уходить, по-видимому, не собирался.

Мишель зазнобило. Дрожа как осиновый лист, она не сводила со створки напряженного взгляда. Такой хрупкой на вид, что казалось, коснись ее, и щепки полетят в стороны. Едва ли дверь могла стать преградой, если кому-нибудь (кому?!) вздумалось бы пробраться к гостье в спальню.

Мелькнула мысль позвать слуг, но язык не слушался. Тело – тоже. У Мишель никак не получалось ни пошевелиться, ни хотя бы пропищать мольбу о помощи. С трудом удалось оторвать взгляд от тонкой деревянной перегородки, за которой по-прежнему раздавались подозрительные звуки. Как будто неизвестный топтался на месте и раздумывал, войти сейчас или же повременить, еще немного помучить парализованную страхом гостью.

Сделав над собой усилие, Мишель оглядела полутемную комнату в поисках чего-то, что можно было бы использовать в качестве оружия. Появилась мысль натянуть на голову мерзавцу, потревожившему ее покой, тот самый фаянсовый таз, расписанный желтыми и алыми розами. Или хорошенько огреть кувшином из того же комплекта.

Чтобы больше неповадно было сопеть под дверями чужих спален.

Но ближе всего оказалась масляная лампа. Она стояла на высоком комоде у изножья кровати, и Мишель, услышав, как снова пугающе громко скрипнула половица, прижала к груди свою сомнительную защиту. Приказав себе не трусить (если понадобится, завизжит так, что ее услышат и в Майроке – соседнем поместье), белесым призраком соскользнула с постели. Затаив дыхание, прильнула к двери.