Рубин царя змей - Сильвия Лайм Страница 15

Она очень боялась.

Ее первым мужчиной не должен был стать наг. Ее первым мужчиной обязан был стать ее любимый, а не случайный мирай, которому вздумалось с ней поиграть.

Это неправильно. Это аморально и бесчувственно. Пошло, дерзко…

Желанно…

Рядом с Торриеном Иллиане казалось, что она пьяна и каждую секунду становится еще пьянее. Возможна ли любовь с первого взгляда? Существует ли она?

Если да — то именно это с ней и случилось.

Впрочем, думать об этом ей вовсе не хотелось.

Аккуратно усадив девушку за стол, мирай сел напротив нее и улыбнулся. Золотые глаза искрились весельем, и девушке казалось, что он кожей чувствует все ее страхи и переживания. Что читает ее как открытую книгу. От этого становилось еще более стыдно.

— Нет, хасси означает не любовницу, — ответил он наконец.

— А что же? — выдохнула Иллиана, положив локти на стол и даже немного подавшись вперед. В голове вспыхнуло очень похожее слово, которым ее в детстве назвал добрый мирай. Слово, услышав которое, Торриен вчера так разозлился.

“Сайяхасси”…

Быть может, прямо сейчас Торриен скажет, что они оба означают?

*светлейшая чета — обращение к человеческим божествам — женщине и мужчине, связанным вечной любовью.

Глава 4

В этот момент на их балкон зашел официант, молча, откупорил пыльную бутылку вина и, разлив по бокалам, поинтересовался:

— Вам как обычно, мирай?

Торриен кивнул, не глядя.

— А для вашей хасси?

— Принесите то, что восхитит гостью, — ответил он и бросил на официанта такой острый взгляд, что у Иллианы по спине пробежала дрожь.

Тот низко поклонился, так ни разу и не посмотрев в глаза ни мираю, ни его спутнице, и исчез за дверью.

Затем Торриен поднял бокал, в котором золотилось белое игристое вино, предлагая выпить.

— За самую красивую девушку Шейсары, за настоящее сокровище, которое мне довелось встретить…

Иллиана смутилась, но не подала виду. Подняла бокал и чокнулась им с мужчиной. Высокий звон в ночной тишине прозвучал даже слишком громко.

Девушка повернула голову и взглянула вниз с балкона. Здесь до земли было совсем недалеко. Высота второго этажа оказалась не больше двух метров — чуть выше человеческого роста. Сейчас внизу появились еще какие-то гости. И казалось: перегнись через перила — и дотронешься до них рукой.

В этот момент снова вернулся официант и поставил на стол какую-то ароматную рыбу в морепродуктах, огромную креманку мороженого, ужасно похожего на змейку в ежевике, миску свежих ягод и фруктов со сладкими взбитыми сливками и еще несколько блюд, на которые девушка смотрела с чуть меньшим восторгом, чем на предыдущие.

— У нас в Нижнем городе эти ягоды очень редки, — с придыханием проговорила она, окуная желтую морошку в змеиный хвостик от мороженого. — Должно быть, они стоят бешеных денег.

Сказала и бросила угощение в рот. Какой смысл отказываться от лакомства, если его все равно уже принесли?

— Это не то, о чем стоит беспокоиться, Иллиана, — мягко ответил наг и, заметив, как она зажмурилась от удовольствия, улыбнулся.

Затем она открыла глаза, поймала эту улыбку и покраснела.

Некоторое время мирай ничего не говорил, и девушке удалось относительно спокойно поесть. Кушать и правда хотелось. Она была голодна еще с обеда, когда вместо супа с утиными ножками пришлось съесть пару салатных листьев. А все потому, что весь день она провела в бесполезных поисках можжевельника для аптекарши Розы.

Когда первичный голод оказался утолен невероятными по своим вкусовым качествам блюдами, а Иллиана вернулась к своим любимым ягодам, мирай вдруг протянул руку и накрыл ее ладонь свой.

Мягкое прикосновение обожгло, стоило их коже соприкоснуться. Девушка вздрогнула и посмотрела на мирая широко распахнутыми глазами.

Ей ужасно захотелось убрать ладонь. Но не потому, что это было неприятно. А как раз наоборот.

Мирай сжал пальцы, и девушка опять начала ощущать, как все ее спокойствие и уверенность тают, как последний снег. Сердце вновь начало ломиться в ребра, стучать, как ненормальное.

Золотой взгляд жег кожу.

Другой рукой Иллиана подняла бокал вина и отпила, пытаясь привести мысли на место.

В этот миг Торриен спросил:

— Скажи мне правду, о чем ты думаешь? — Несколько секунд молчал, глядя куда-то вглубь нее, а затем добавил: — Я смотрю в твои глаза и вижу два кристалла, чистых, как утреннее небо. Но я хочу не только наслаждаться их красотой, но и знать, что таится за их блеском. Мне кажется, ты боишься меня, Иллиана.

Короткая пауза, во время которой внутри девушки все перевернулось, а затем он снова повторил:

— Скажи мне, о чем ты думаешь?

И голос был такой бархатный, такой ласковый… Словно он упрашивал ее. Почти умолял.

Иллиана на миг зажмурилась, пытаясь понять, не кажется ли ей это. Зачем мираю о чем-то умолять ее? Простую девушку? Ведь он способен добиться всего, чего пожелает, всего лишь единожды приказав.

— А ты уверен, что хочешь это услышать? — прищурилась она, вдруг ощутив, как коварные пузырьки вина, наконец, сделали мысли легкими, как ветер.

На ее лице появилась улыбка.

Мирай скользнул потемневшим взглядом по ее губам.

— Если ты будешь продолжать улыбаться, то я готов услышать что угодно.

— Ну, ты сам виноват, — пожала плечами девушка и отпила еще глоток, прежде чем сказать. — Я думаю, ты специально обманываешь меня. Вводишь в заблуждение, скрываешь правду. Что бы я у тебя ни спросила, ты будешь молчать, потому что тебе это зачем-то нужно. И меня ты выбрал не просто так. А потому что я — сайяхасси, что бы это ни значило. Ты преследуешь какую-то цель, и я для тебя — лишь путь к ее достижению. Вот так я думаю!

Иллиана решила, что ее слова разозлят мирая. Она уже почти приготовилась к гневной отповеди. Но он продолжал спокойно пить вино и следить за ней. Отмечать каждое изменение ее лица, вслушиваться в слова и читать по ней больше, чем она была готова сказать.

Это вдруг выбило Иллиану из колеи.

— То есть ты не веришь в то, что просто интересна мне? — спросил он тогда, и на лице появилось дерзкое выражение. — Что мне нравится твоя улыбка, что я покорен твоим смехом? Что едва держу себя в руках, когда вижу, как ты случайно прикусываешь губы или невзначай облизываешь их?..

На последних словах его голос стал таким густым и проникновенным, с легкой хрипотцой, нырнувшей прямо в ее легкие и прокатившейся по грудной клетке, что перед глазами девушки потемнело. Сердце подскочило к горлу, и волна тяжелого жара ухнула от желудка куда-то вниз, ударив там тянущей струной.